Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган

Ведь совсем недавно, а кажется – целую вечность, в какой-то другой жизни.

Да и была ли она, эта другая жизнь?

Где нет маклух, колобах, построений и «фанеры к осмотру»?

Где нет каратиста-Кондора, который использует нас как макивары и боксера Сираича, для которого мы живые груши.

Невменяемого Дурбека, который будет душить, пока не отрубишься, и тупорылого Какаева, который не может связать двух слов по-русски…

Где не нужно пиздить сахар и сгущенку, бегать по ночам на хлебозавод и жарить картошку в арыке.

Где не нужно таскаться в дукан, чтобы продать ворованные бушлаты или кровати и к утру «порадовать дедушку» афганями.

Где нет всего этого концлагеря, по недоразумению названного «службой»…

Но ведь где-то же она есть, эта жизнь! Ведь кто-то же написал эту песню.

И я обязательно вернусь туда, я смогу, я выдержу и дотяну.

Уже скоро на боевые, на операцию.

Даст бог, она продлится подольше, а там уже и Новый год, а там и февраль.

А февраль – это значит, жизнь продолжается, и свечи уже не плачут, и никто уже не плачет.

Потому что настанет время плакать тем, другим, которые сейчас только в Фергане. Которые думают, что им тяжело, что им плохо.

Они еще не знают, что такое плохо, но скоро узнают, мы им покажем…

Поскорее бы, поскорее….

О чем-то дальнем, неземном,
О чем-то близком и родном,
Сгорая, плачут свечи.

– Рота, строиться на вечернюю поверку!

Все, пошел я…

Глава 8. Гришин

8 декабря 1984, Нарай-Алихейль

То, чего мы с таким вожделением ждали с конца ноября, наконец-то случилось. В один прекрасный, без преувеличения, день, мы получаем в ружпарке оружие, боеприпасы, взваливаем на спину не раз уже проверенные РД и отправляемся в автопарк, где с раннего утра ждут под парами наши «ласточки», БТРы.

Затуманив все вокруг сизым вонючим дымом, бригадная колонна потихоньку начинает вытягиваться в сторону Гардеза. Бригадные палатки все дальше и дальше от нас и скоро совсем уже теряются из виду.

Прощай, наш постылый дом! Подольше бы тебя не видеть!

После долгого и муторного марша по горным дорогам приехали к горе Нарай. Тут стоит какое-то афганское подразделение, и, похоже, больше на пути к Алихейлю союзничков не предвидится. А там – последний афганский гарнизон перед пакистанской границей. Как нам объяснили в общих чертах, смысл этой «армейской» операции – проводка колонны с продовольствием и боеприпасами этому осажденному духами гарнизону.

Теперь мы знаем, что «армейской» она называется потому, что участвуют в ней части 40-й армии из разных частей Афганистана, а не только наша 56-я десантно-штурмовая бригада, в зоне ответственности которой этот самый Алихейль находится. Что для знающих говорит о масштабности и сложности предстоящей задачи.

Впрочем, мы, молодые, к таковым не относимся пока. Хотя готовили нас к этой операции непривычно тщательно.

Было несколько тренировочных выходов в горы, стрельбы, несколько строевых смотров, на которых проверялась наша экипировка, вплоть до наличия запасных портянок в РД. Причем проводили эти смотры для каких-то суперважных проверяющих чуть ли не из Ташкента, из командования округа.

Но какими бы благими намерениями эта тщательность ни была вызвана, ничего, кроме неприятностей и дополнительных сложностей, нам, молодым, она не принесла. Потому что как правильно укомплектовать тот же РД, никто нам до этого особо не объяснял и не показывал. «Правильно» в смысле того, что должно в нем находится по кем-то когда-то и где-то придуманным и утвержденным правилам.

Причем этот «кто-то» вряд ли когда-то в горах сам бывал, тем более на боевых действиях. И даже размер РД не очень хорошо себе представлял. Иначе вряд ли бы в этот «правильный» список вошла бы куча ненужных вещей типа зубной щетки, запасной подшивы для подворотничка и всякой прочей хрени. Которую никто, естественно, на боевые с собой никогда не брал. Какая там зубная паста – иногда каждый глоток воды на вес золота…

Соответственно, всю эту хрень нужно было перед строевым смотром в РД уложить, расхаживающему с важным видом проверяющему полковнику продемонстрировать. И не дай бог, чего-то крайне важного в РД не окажется. Ротного «имеют» тут же на плацу. А дальше по нисходящей, с предсказуемым для нас, «шнуров», результатом…

Короче, пока готовились к операции, задолбались так, что уже дождаться не могли, когда же «на войну»…

И вот дождались, наконец тронулись в путь.

Около Нарая мы стоим дня два-три – каждый день ждем, что пойдем в горы.

Которая именно из окружающих нас гор та самая, Нарай, мне пока невдомек. Да и, в общем-то, все равно. Раз сказали, что мы встали бригадной броней в районе такой-то горы – значит, где-то тут она. Собственно, мне-то никто ничего не говорил – услышал случайно бухтелово по связи в БТР. Откуда было знать в этот момент, что Нарай этот навсегда в памяти застрянет… Как осколок, который всю жизнь под сердцем носят…