Десантно-штурмовая бригада. Непридуманный Афган

Восемь месяцев Ферганы и Гардеза нам было больно каждый день. Валера так и не дожил до конца этой боли, так и умер с нею и в ней. Так и не наступил для него долгожданный февраль 85-го, до которого он не знал, как дожить, чтобы снова «зажить»…

Но там, в декабре 84-го, ни Валера, ни я ничего этого не знаем. Он – что ему осталось жить несколько часов. Я – что в этот день судьба преподнесет мне очередной урок, еще более жестокий, чем накануне, забрав теперь уже близкого мне человека.

Там, в декабре 84-го, он уже забыл наш разговор. Все его мысли о том, как бы поскорее попасть на долгожданное задание.

Забыл наш разговор и я.

Прошло полчаса – и снова начал давить к земле неподъемный РД, снова заныли натертые ноги, защипало от пота разодранное лицо, и загудела «ушибленная» вчера голова. И все мои мысли о том, когда же, блядь, мы дойдем уже до этого чертова Алихейля! До этой мифической крепости!

Послесловие

Я изменил его фамилию. Не знаю, что знают о гибели Валеры его жена и дочь. Пусть это и знают о его смерти.

И ничего не знают о последних месяцах его жизни…

Я не знаю фамилии того молодого лейтенанта. Не знаю, как его звали. Не знаю даже, как он выглядел.

Для меня они навсегда вместе – два пацана, ушедших в небо над Алихейлем.

Глава 11. Крепость

декабрь 1984, Алихейль

Сколько уже дней мы в горах? Четыре? Пять? Неделю?

Не знаю. Все слилось в один бесконечный поток времени.

Подъем, спуск, подъем, спуск, подъем…

Пот стекает по лицу, по спине…

Ночь – тупо сонными глазами таращусь на склон.

Холодно.

Сейчас бы посушиться хоть чуть-чуть… Хоть портянки…

«Костры не жечь, накроют!»

Холодно.

Отмерзают пальцы на руках и ногах.

Чмырь пропал куда-то – ухо опять присохло под шапкой…

Что у меня с лицом – днем щипало, сейчас ноет…

Броник на снег – спать.

Холодно.

Только провалился:

– Приготовиться к движению, рота!

Когда же это кончится? Сколько еще брести, не зная куда?..

С неба начинает падать на землю что-то непонятное – уже не дождь, еще не снег. Нет, скорее все же дождь.

Почему-то не останавливаемся, чтобы отвязать плащ-палатки, притороченные к РД. Ротный Рекс, наверное, непромокаемый…

Уже трое суток почти нечего есть. Сухпай кончился, броня далеко, а подбросить вертушками не могут – сквозь это низкое свинцовое небо, кроме дождя, ничто не может пробиться.

В память от сухпая у меня остался только предусмотрительно засунутый в РД кусок упаковочного целлофана. Когда перегружали банки в РД, сам не знаю, зачем «затарил».

Как эстонец из анекдота с лепешкой навоза: «Пригодицца…»

Пригодился.

Теперь пытаюсь превратить его в подобие дождевика – один из углов целлофана сохранил форму капюшона. Но на шапку не налазит, а снять ее не могу – ухо присохло опять из-за просочившейся сквозь бинты крови.

Куцый бушлат потихоньку промокает.

Не знаю, что сейчас сильнее – холод или голод. Самое обидное, что они не уравновешивают друг друга, а наоборот, усиливают.

В слегка позванивающей по-прежнему голове умещается только одна мысль: «Теперь ночью совсем задубеем, если опять не дадут посушиться…»

Выходим в какую-то долину и вдруг, сквозь пелену непрекращающегося дождя видим впереди холм с извивающейся вокруг него к вершине дорогой, а наверху какие-то стены. Словно замок в фильме про Средневековье.

Неужто мифический Алихейль, в существовании которого я уж было начал всерьез сомневаться? А может, все-таки мираж? Плод голодной фантазии?

Нет, не мираж – подтверждение тому зычный голос Рекса:

– Внимание, рота! Подъем заминирован, множество растяжек по обочинам! Быть предельно внимательными, по сторонам не шариться! Идти строго в колонну по одному! Вперед!

Выплывая из дождя, замок становиться все больше. Теперь это уже действительно похоже на крепость…

Эпизод первый. Хлеб наш насущный

Обвивая склон, змея ротной колонны постепенно втягивается в ворота наверху. Оказывается, мы тут не первые – по краям большого открытого пространства, на котором мы оказываемся, войдя внутрь крепости, уже сидят, откинувшись на РД, какие-то наши. Вроде 3-я рота. Пока идем в их сторону, рассредоточиваясь по периметру «площади», начинаю оглядываться по сторонам.

Успеваю заметить вдалеке, чуть левее, длинную цепь небольших помещений. Главное, что меня интересует в них, – там есть крыша.

Крыша над головой! Крыша, под которой, возможно, получится хоть ненадолго укрыться от долбаного непрекращающегося дождя…

От этих мыслей даже как будто начинает становиться теплее, но вдруг что-то неуловимо меняется.

Воздух наполняется какой-то не тревогой даже, а суетой, что ли.

Оборачиваюсь и вижу, как на открытое пространство перед воротами выруливает из-за угла грузовик. В кузове несколько сарбозов[16].