Десантура разминается

Люба сдержанно улыбнулась, наблюдая за реакцией Николая. Отвечать на дурацкие комплименты она умела адекватно.

– Вы что же, кроме кофе... – не договорив, несколько обескураженно посмотрел на Любу Николай.

– Вас интересует – напиваюсь я или нет?

Разговор приобрел весьма странный характер. Слов Водорезов не находил.

– Я не напиваюсь. Когда мне тяжело и одолевает депрессия, я учу иностранные языки. Такая, знаете ли, одна, но пламенная страсть.

– Помогает отключиться?

– Даже очень, плюс тренировка памяти.

– Я тоже языки учил... Но как-то не преуспел.

– Напрасно, – Любина интонация стала иронической, даже какой-то злой, – а ваша жена, случаем, не генерал?

Видимо, Николай невольно задел ее за больное место и теперь она не желала оставаться в долгу.

– Нет, – поспешно ответил Николай.

Отвечая, он столь заметно изменился в лице, что Люба тут же поменяла тон:

– Что с вами? – спросила она. – Я вас обидела?

В ответ Водорезов лишь молча махнул рукой. Проехали, дескать, давайте о чем-нибудь другом. О деле, например... Какая была личная жизнь у Водорезова? Была у Николая жена, хорошая женщина, красивая даже, чуть повыше его ростом. В Тульском артиллерийском, где Водорезов учился на факультете ВДВ, на танцах познакомились. Она на учительницу русского языка и литературы в местном пединституте училась. Когда Николай оказался в Чечне, она к нему часто туда прилетала. Непросто это было, но ей как-то удавалось отыскать командира специальной разведгруппы. Николай ее ругал, а она лишь руками махала. Как-то раз возвращалась после встречи на попутном «Ми-8» (Николай на свое горе сам, лично, с пилотами договорился), а вертолет «духи» из ПЗРК подбили... Жену Николай в закрытом гробу хоронил. А после похорон уединился, достал прихваченное со службы оружие, приставил к виску. Нет, никто к нему не вошел, руку не отвел, ободряющих, успокоительных слов не сказал... Посидел Николай в одиночестве и тишине минут восемь, потом оружие убрал, лег на кровать и проспал почти целые сутки. Самоубийство по христианской традиции грех великий, не меньший, чем само убийство, а Водорезов христианскую мораль уважал, хоть и в церкви бывал нечасто... Не получалось с тех пор у Николая найти женщину, которая могла бы погибшую жену заменить. Нельзя, никак невозможно одного любимого человека на другого поменять. Кто-то может готов был с Водорезовым на эту тему поспорить, но Николай такие беседы не любил. Рук не распускал, но грубо и резко оборвать мог.

– Простите, Николай, – произнесла Люба, точно без всяких слов обо всем догадалась.

– Да чего там... – откликнулся Водорезов. – На чем мы остановились?

Ответить Люба не успела, так как у Николая в кармане зазвенел мобильник, принадлежавший погибшей девушке Ирине. Водорезов молча переглянулся со старшим следователем. Та кивнула, мол, разговаривайте сами, потом решим, что делать дальше.

– Ирину попросите! – потребовал нетерпеливый мужской голос.

– Привет, Ручьев. Это Николай, – ответил Водорезов.

Некоторое время в трубке царило молчание. Водорезову показалось, что Петр отшвырнул мобильник, не веря собственным ушам. Или Николай ошибся и на другом конце совсем другой человек?

– Водорезов, где Ира? – спросил наконец невидимый собеседник, и Николай окончательно узнал Петра.

– Нету Иры, – только и ответил он Петру, – ты где, Ручьев?

– Что с Ириной? – продолжал допытываться Петр.

– Ты меня сам найдешь или точный адрес указать? – в стиле Любы, вопросом на вопрос осадил его Водорезов.

– Найду, – ответил Петр, и в трубке послышались короткие гудки.

Майор Ручьев стоял в холле солнцедарского аэропорта и чувствовал себя витязем на распутье. Билеты на самолет лежали в верхнем кармане, до отлета оставалось не более двадцати минут, уже объявили посадку. «Ни в коем случае, ни при каких обстоятельствах не возвращайся обратно!» – вспомнил Петр слова своего командира. Боевая интуиция еще ни разу по-крупному не подводила Валерия Арнольдовича...

Не прошло и минуты, как Ручьев уже поднимался по трапу самолета, который вот-вот должен был отбыть в столицу.

5

– Вот так, считай, одним махом мы уничтожили всех конкурентов, всех нежелательных свидетелей и вообще лишних людишек! – произнес Иван Эмильевич, улыбнувшись во все свои тридцать два зуба (половина из которых – дорогостоящий фарфор), выслушав последний доклад Казакова. – Наш бизнес выходит на новый уровень, а ты, дорогой Игорек, скорее всего, получишь орден!

– Я беру группу спецназа и немедленно вылетаю в Солнцедарск! – по-военному вытянулся перед Ширманом Казаков.

– Да... Спецназ займется сгоревшей наркобазой, но тебе ведь еще понадобятся ликвидаторы?

– Возьму чоповских... – начал было Казаков, но Ширман перебил его:

– С тобой полетят мои люди. Они не из ЧОПа, но профи куда лучше. Уж поверь и не обижайся.