Дешевле только даром (сборник)

Кто-то из хулиганов порывался продолжить драку, но этому воспрепятствовали два человека – Лось, оттеснивший забияк ударом могучего плеча, и капитан, находившийся, оказывается, тут же. Его волевое лицо было слегка бледным, но не растеряло своей твердости.

Он стоял напротив Лося, высоко подняв голову, и что-то тихо, но веско ему говорил. Лось снисходительно выслушал и похлопал капитана по плечу широкой ладонью.

– Все путем, шеф! – сказал он с неясным оттенком угрозы. – Все путем!

Лейтенанта все-таки увели с палубы. Хулиганы бессмысленно и яростно шарили по сторонам глазами, то ли ища его, то ли выбирая новый объект. Капитан сказал что-то резкое и, повернувшись кругом, отправился на мостик.

Пьяная ватага ссыпалась по трапу на берег. Никто из находящихся на палубе не торопился последовать за ними. Всех охватила растерянность.

Петр Алексеевич вернулся в каюту, присел на койку. С берега доносились пьяные крики и женский визг.

– Самое лучшее, что мог бы сделать капитан, – ровным голосом сказал Чижов, – это оставить эту компанию здесь. Но он, конечно, этого не сделает. Тем более что на берегу есть другие люди. Ты знаешь, они все-таки избили того летчика!

– Удивительно! – бесцветным голосом откликнулась Татьяна. – Как измельчали мужчины! Среди всех, кто отправился в эту поездку, один только лейтенант ведет себя как подобает…

– Но позволь! – прервал ее уязвленный Петр Алексеевич. – Связываться с этой публикой элементарно опасно! Для них нет никаких правил. Здесь должны вмешаться компетентные органы, но они почему-то умывают руки…

– Пока вы будете ждать вмешательства органов, – сказала Татьяна, – ваших жен изнасилуют, а вас перетопят, как котят, – поодиночке.

Петра Алексеевича неприятно покоробили ее слова. В душе он признавал правоту жены. Его самого мучили подобные предчувствия, но связываться с пьяной бандой он считал полным безумием. У него еще оставалась надежда, что капитан что-то предпримет.

Прошел час. По некоторым признакам стало ясно, что бражка опять вернулась на борт. Откуда-то доносился неясный тревожный шум то ли драки, то ли пьяного разгула. Татьяна опять замкнулась в себе. Возможно, она винила мужа в неудачной поездке, возможно, в том, что он не предпринимает никаких шагов. Но Петр Алексеевич вовсе не считал себя виноватым и поэтому тоже начинал злиться.

– Какое счастье, что мы не взяли с собой Игоря, – все-таки вырвалось у него.

Татьяна взглянула на него уничтожающе, но не стала комментировать это высказывание.

Неожиданно в коридоре забухали тяжелые шаги. Мимо двери пронеслась группа людей. Было слышно даже их надсадное дыхание. Татьяна тревожно повернула голову. Петр Алексеевич невольно тоже напрягся и прислушался.

Сначала было тихо. А потом тишина вдруг взорвалась криками, грохотом и треском выламываемой двери. Чижовы поднялись на ноги одновременно и, одновременно побледнев, с ужасом посмотрели друг на друга.

Шум в коридоре нарастал. Теперь в нем явно различались звуки ударов и падения человеческого тела. Из неясных вскриков и стонов невозможно было понять, кого бьют. Татьяна, зажав рот рукой, широко открытыми глазами уставилась на мужа.

Неожиданно все стихло. Петр Алексеевич приник к двери и недоверчиво прислушался. Казалось, все происходящее просто почудилось. Испытывая страшную слабость во всем теле, Петр Алексеевич шагнул от двери.

И в этот момент снаружи снова загрохотал нарастающий стук каблуков, оборвавшийся возле самой каюты. Послышались какие-то гнусавые сдавленные голоса, а потом раздался страшный стук в дверь.

– Не открывай! – беззвучно шепнула Татьяна.

В это время у Чижова случился провал в памяти. Он абсолютно ничего не мог вспомнить, что произошло потом. Способность соображать вернулась к нему тогда, когда в каюту уже ввалились четверо разгоряченных, потных и почти безумных «братков». Чижов узнал кривоглазого Чифиря. Тот молча оттеснил Петра Алексеевича и схватил за руку Татьяну. Чижов не успел ничего предпринять – плотный круглолицый парень коротким резким движением ударил его в зубы.

Пытаясь подняться с пола, Петр Алексеевич увидел, как Чифир ломает Татьяну, бросает ее на кровать. Он хотел что-то крикнуть, но разбитые губы не повиновались ему. Все-таки он встал на ноги и сразу попал в кольцо мускулистых, безжалостных парней.

Для проформы Чижов попытался вырваться, но все тот же круглолицый больно сжал пальцами его щеку и угрожающе прошептал, дыша в лицо вонючим перегаром:

– Ни-ни-ни! Сиди тихо, фраер, не рыпайся!

– Тебя как зовут? – спросил кто-то из-за плеча с фальшивой дружелюбностью, одновременно до боли выворачивая Чижову руку.

– П-петр! – простонал Чижов, ненавидя себя в эту минуту.

– Петя, значит… Петушок! – заключил пьяный голос, и вокруг издевательски захохотали. – Ты вот что, Петя! Будешь себя хорошо вести – все будет нормально! А будешь залупаться – петушком сделаем! – И под тот же обидный гогот Чижова почти без усилий выбросили в коридор.