Десять басен смерти

Жидкий огонь дождем обрушился на то самое место, где они только что стояли, и поджег насос и котел. А неподалеку смесь раскидывала вокруг черные и красные языки. Она устремлялась между травами, извивалась по земле, подобно вязкой вулканической магме. Крошечной веточки было довольно, чтобы загорелось вещество, которое до того избежало воспламенения. Когда Пьетро оказался лицом к лицу с Баснописцем, земля как будто вдруг загорелась под воздействием извержения. Вокруг них все еще растекался во все стороны греческий огонь, искрящийся и быстрый, принимающий форму пламенных трезубцев и похожих на лаву полос. Огонь настиг десять человек в одну и ту же минуту, не делая различий между союзниками и врагами, и они мгновенно прекратили битву и с воплями покатились по земле. Другие пытались укротить этот смерч, но безрезультатно. Обезумевшие лошади с полными ужаса глазами бросались врассыпную, роняя пену на удила. Черные и серые мушкетеры, спешившись, вступили в бой. Злобно улыбаясь, Пьетро приготовился к схватке. За силуэтом в капюшоне он вдруг заметил Стивенса, разворачивающего своего коня и направляющегося сквозь деревья к опушке леса.

Он улепетывал!

– Однако… Он смел, но не безрассуден, – бросил Пьетро. Баснописец на мгновение повернул голову, затем вновь посмотрел на Виравольту.

Он хранил молчание под своим темным капюшоном. Выстреливший сифон начертил за ними дорожку из жидкой горящей лавы; от нее, как факел, зажглось дерево. Несколько раскаленных капель упало рядом с венецианцем. Пьетро пригнулся, чтобы не попасть под перекрестный ракетный огонь, затем окунул клинок своей шпаги в котел, еще содержавший половину взрывчатой жидкости. Баснописец немедленно сделал то же самое. Оба погрузили клинки в один из ближайших языков пламени. Клинки загорелись.

Жар становился невыносимым, от дыма першило в горле. Наполовину обгоревшие мушкетеры шатались и падали с оружием в руках. Другие с криками бежали, напоминая живые и негасимые факелы. Среди этого хаоса Виравольта продолжал поединок с Баснописцем. Их клинки скрещивались с лязгом, их легчайшие соприкосновения рождали ворох искр; шпаги мелькали в воздухе вслед за движениями соперников, рисуя огненные арабески.

– Ты неплохо обучен, – бросил Баснописец.

За их спинами стеной поднимался греческий огонь.

– Мы знаем, кто вы! – закричал Виравольта. – Не упорствуйте!

На мгновение они оказались лицом к лицу; Пьетро разглядел черты зрелого мужчины с обрамленным черными кудрями лбом; черты, искаженные ненавистью. Виравольта воспользовался моментом, чтобы прошептать:

–  Мы знаем, кто ваш отец.

Ему показалось, что Баснописец заколебался. Он молчал… лишь склонил голову под капюшоном.

Войско Баснописца и лорда Стивенса было малочисленным. Драгунам удалось нейтрализовать пушки, так что ни одно ядро не было выпущено в сторону собора. Сифоны были разрушены. Мушкетеры заканчивали прочесывать ряды противника. Увидев, что бой проигран, Баснописец повернулся, прошелестев своим плащом. В три прыжка он оказался вне досягаемости. Бросившись в погоню, Пьетро увидел, что путь ему преградила стена огня, внезапно вновь разгоревшегося. Баснописец бежал по другой стороне холма, где его ждала привязанная к дереву лошадь, вставшая на дыбы. Пьетро заметил рядом труп. Он изловчился и схватил ракеты павшего, которые все еще находились в боевом положении. Одним движением он зажег и дернул запальный фитиль. Тут же прямо к удаляющемуся Баснописцу за кометой, увенчанной светящимся ореолом, протянулась блестящая, искристая дорожка.

Комета не попала в цель.

И сразу, словно праздничная иллюминация, занялась крона дерева.

Тогда Пьетро, переводя дух, оглянулся по сторонам.

Картина напомнила ему о кострах праздника Ивана Купалы.

А далеко внизу из собора выходила процессия. С паперти люди смотрели на странные огни, пылающие на склонах соседних холмов, и поднимающиеся к небу столбы дыма. На языки пламени и разноцветные молнии первой указала пальцем маленькая девочка. Малышка радостно вскрикнула многотысячная толпа повернулась в указанном ею направлении. Стоя рядом с Марией Антуанеттой посреди стаи выпущенных из клеток белых голубей, которые продолжали вылетать из храма, часто махая крыльями, сам король подивился тому, что для него приготовили его пиротехники. Он не мог припомнить, чтобы он отдавал какие-либо распоряжения о подобном мероприятии, но сюрприз доставил ему удовольствие. Никогда еще он не видел такого забавного фейерверка – и особенно средь бела дня.

– Ах! – воскликнул он. – И как это у них получается?

И король захлопал в ладоши. Его аплодисменты были тут же подхвачены толпой, собравшейся на паперти и глядевшей на холмы.

Пьетро отпустил воротник последнего противника, которого он рассек пополам. Прикончив и отбросив его, он отер клинок от крови.

В лесу Любви

Реймсский лес, паперть собора и харчевня «У золотого льва»

Кладбище Сен-Медар