Десять басен смерти

Пьетро проскользнул под трельяжную решетку. Вокруг него резвились представители бестиария, переговариваясь внутри непроницаемой зеленой изгороди. Венецианец проходил мимо птиц, обезьян и петухов, мимо курицы и дракона, крысы и лисы, журавля и соловья. Звери подражали людям, чтобы лучше обнажить их характер, их недостатки, их слабости. Они были всего лишь мертвой материей, и все же – вопреки разъедающему их мху и ползающим по ним ящерицам – они были выполнены так, что казались живыми, застывшими в соответствующей их действию позе. Их речь передавали водные струи, испускаемые ими в определенное время и придающие им видимость движения.

Стены зелени никогда не заканчивались свободным пространством.

XXI. Волк и журавль

XXII. Коршун и птицы

XXIII. Обезьяна-Король

XXTV. Лиса и козел

XXV. Совет крыс

XXVI. Обезьяна и кот

XXVII. Лиса и виноград

Пьетро приближался к центру боскета – и все вокруг внезапно стало темным и таинственным, так как он думал о виршах Баснописца. У него было жуткое чувство, что за ним наблюдают и что сам Баснописец направляет течение его жизни. Сам себе он казался лишь куклой, заблудившейся в болезненной фантазии своего врага. А кем он был среди этих зверей? Пьетро Виравольта, Черная Орхидея, персонаж какой-то сказки, какой-то басни? Где его нить Ариадны? Какие трагедии, какие мистерии здесь изображены? Что хотели сказать эти басни, эти существа? Был ли в этом подлинный и окончательный смысл? Разложение? Бег времени? Продвижение к небытию? Баснописец наблюдал за своей пойманной крысой и говорил: «Со мной ты пропадешь». Пьетро углубился в Лабиринт, в узкие грабовые аллеи… Аллеи чар и колдовства.

Да, он был почти у цели, он…

Он застыл.

XXXIV. Лисица и ворона

XXXV. Лебедь и журавль

XXXVI. Волк и голова

XXXVII. Змей и еж

XXXVIII. Утки и маленький спаниель

XXXIX. Выход из лабиринта

Он находился теперь в самом центре Лабиринта, в боскете, называемом Безымянным. К этому зеленому кабинету сходилось пять аллей: приглашение найти в себе стройное целое. Боскет был подобен золотому сечению этой удивительной геометрии, замковому камню свода, точке равновесия, без которой рухнет вся обманчивая структура.

Посреди пятиугольной комнаты на полу его ждала очередная записка, повязанная красной ленточкой.

Дрожа как в лихорадке, Пьетро поднял ее и развернул.

Мою игру ты понял, несомненно.
Не счесть фонтанов в Лабиринте,
Героев басен в каждом боскете!
Те басни могут вдохновить
Агентов тайных погубить.
Как фонтан, что бьет среди аллеи,
Встала Роза против Орхидеи.
В Лабиринте том скрещение путей,
Как скрещенье судеб и вестей.
Если в сад ко мне придешь —
В нем ты смерть свою найдешь!

Баснописец

Венецианец отступил на несколько шагов. И вдруг он все понял.

Тридцать девять перекрестков и тридцать девять фонтанов, украшенных тридцатью девятью свинцовыми статуями, расположенные по всему Лабиринту, в совокупности составляли интригу и сложный план Баснописца; боскет Эзопа был предназначен для осмотра в строго определенном порядке. Обходить его надо было не спеша, читая все надписи, чтобы извлечь из них нравоучение. Басня «Волк и Ягненок», найденная на трупе Розетты, «Лисица и Аист» на Ланскене или же «Лягушка и Вол»; не считая уж, Боже милостивый, оставшихся – «Ворона и Лисица», «Лев и Мышь». Баснописец развлекался как садовник или ландшафтный архитектор; он ткал свое полотно, вплетая в него героев и заставляя их фланировать, каждого на свой манер; он черпал вдохновение не только в баснях Лафонтена и старика Эзопа, но и в этом боскете! При помощи зверей Эзоп и Лафонтен потешались над человеческими недостатками, а таинственный Баснописец, в свою очередь, с иронией провозглашал себя их наследником! Разгуливая наобум среди этих легенд, он отбирал те, которые желал использовать для создания своего шедевра, увлекая и Пьетро в лабиринт своих выдумок и проделок.

В недоумении Пьетро поднял глаза. «Маршрут мудрости… Он и правда очень силен».

Когда он понял, где оказался, и увидел чудовищное зрелище, открывшееся его взору в центре Безымянного боскета во всем своем траурном великолепии, сердце замерло у него в груди.

Через какое знание приходит мудрость?

Кошмарный спектакль! Пьетро поднес руку ко рту, чувствуя, как что-то рвется в самой глубине его существа.

– Ох… Нет… – пробормотал он сдавленным голосом.