Десять десятилетий

…Центральное событие следующего дня — это проводы Погодина, в которых я невольно принял участие. Утром, оказывается, было совещание Кирсанова с Бирюзовым. Там же присутствовали Эренбург и Сурков. Решили немедленно отправить Погодина в Москву на самолете. Организовать отправку поручили Исаеву. Об этом тот рассказал мне утром в редакции и уговорил меня поехать вместе с ним. Приехали в гостиницу, и Исаев попросил меня пойти вперед — «подготовить почву».

Погодин сидит на диване, трезвый и мрачный.

— Николай Федорович, получена телеграмма от Тихонова. Он просит вас немедленно вернуться в Москву.

Погодин иронически щурится:

— От Тихонова? Понятно, понятно… Ну, Алеша Сурков, Алеша Сурков… его работа.

Короче говоря, Погодина чуть ли не стаскивают вниз в машину, и мы мчимся на аэродром.

Остаток дня целиком уходит на подготовку обратного пути. Вечером в сурковском номере распиваются три бутылки красного вина по случаю награждения Суркова орденом Красного Знамени и моего соракапятилетия. (Я предпочел бы наоборот…)

Наш многострадальный «Адлер» исчерпал все свои возможности, нечего было и думать о поездке через горы в Румынию и даже о возвращении на нем в Вену.

— Ну и что ж? — сказал я. — Поедем обратно поездом, это даже удобнее и спокойнее. (Ох, как я ошибался…)

Кстати, тут я совершил деяние, которое по сей день считаю единственным подвигом в своей биографии. Дело в том, что наш шофер наотрез отказался ехать обратно, предпочтя остаться в Софии. И я сел за руль «Адлера», у которого не работали тормоза, сигнал и фары. Вечером по незнакомым, плохо освещенным улицам я провел нашу машину из конца в конец большого города и благополучно доставил на станцию. В особо ответственных местах сигнал заменялся Лесновым, который высовывался из машины, размахивал руками и свистел. Не без труда мы нашли себе места в пассажирском вагоне, и так начался наш обратный путь из Софии в Вену. Ох, как мало напоминал он недавнее путешествие из Вены в Софию… Уже не мчались мы в машине по шоссе, обдуваемые ласковым ветерком, любуясь красивыми пейзажами, лихо козыряя на пограничных заставах. Теперь, стиснутые плотной толпой разношерстных пассажиров, озабоченных и угрюмых, забивающих купе и проходы немыслимым количеством мешков, корзин и чемоданов, мы мучительно медленно тряслись в грязных дребезжащих вагонах с выбитыми стеклами. Уныло и беспросветно простаивали мы часами на неведомых станциях, с боем захватывали места при пересадках с поезда на поезд, штурмуя вагоны в мощных рядах отпускников, командированных, демобилизованных, мешочников, перемещенных и прочих дорожных человеческих категорий.

Особенно запомнилась колоритная переправа через Дунай возле югославского города Петроварадин. Выехав из Белграда и миновав Земун, мы вскоре остановились у входа в туннель, вблизи от взорванного железнодорожного моста. Выйдя из поезда вместе с другими и ознакомившись с обстановкой, мы вступаем в переговоры с владельцем двухколесной арбы, в которую запряжен средней величины осел. Хозяин арбы погружает наши вещи и набирает чемоданы еще у десятка пассажиров, после чего большой группой во главе с ослом путешествуем по шоссе к Дунаю. У берега виднеются какие-то старинные крепостные стены и казематы. Я смутно вспоминаю, что по этим местам мы не так давно красиво прокатили на нашем «Адлере». «Бывали дни веселые…» Выходим наконец к реке и видим весьма безрадостную картину: у переправы сгрудились сотни машин, подвод, тележек, людей — понтонный мост разведен для прохождения пароходов. Ждать несколько часов нет смысла, и мы шагаем километр вниз по течению, туда, где работает паром. Здесь, однако, тоже вавилонское столпотворение. Дальше идти некуда, мы прощаемся с ослом, платим его хозяину по 20 динаров и протискиваемся к берегу. Вскоре медленно причаливает паром, и начинается высадка на берег людей, лошадей, повозок, автомашин. Я стою у края пристани, озабоченный главным образом тем, чтобы в суматохе не спихнули в воду. Однако именно это и происходит, когда выгрузка заканчивается и толпа с ревом устремляется по сходням. Меня выручает какой-то солдат, который одной рукой принимает мой чемодан, другой рукой хватает меня за пояс и я, крутясь в людском водовороте, оказываюсь на пароме. Леснова тоже сначала где-то затирают, но он пробивается на паром. Плывем!

На другом берегу та же картина, но только наоборот: здесь мы высаживаемся, преодолевая свирепый напор погружающихся. Ослы тут, к сожалению, отсутствуют, но нам с несколькими попутчиками удается нанять какую-то случайную подводу.