Десять дней до конца света

– Итак, – продолжает Жан-Батист Лезаж менее уверенным, чем обычно, голосом, – телевизоры всего мира показывают одну и ту же карту с последней границей жизни на Земле, которая проходит аккурат у нас. Те, кто хочет прожить несколько лишних дней, уже в пути. Местный аэродром переполнен боингами. На данный момент движение на главных дорожных артериях еще не затруднено, но чудовищные пробки образуются повсюду в Европе, и эти машины направляются к нам.

– Не только к нам, – уточняет Беатрис. – Эта граница пересекает Бретань сверху донизу. И еще край Испании, Великобритании, западный выступ Африки…

– Конечно. Но люди, что устремились сюда, почему-то предпочитают берег моря чистому полю. Поди знай, почему.

– У тебя есть информация о взрывах? – спрашивает Манюэль.

Манюэль пришел в комиссариат всего через год после Беатрис, и они вместе поднимались по ступеням служебной лестницы. После ЖБ они самые старые в группе. ЖБ качает головой, проводит ладонью по своему угловатому лицу.

– Я звонил разным людям, и никто не знает ни причины, ни происхождения этих взрывов – или, по крайней мере, никто не готов мне сказать. Невозможно предвидеть, как будут развиваться события в ближайшие дни. Надо готовиться ко всему, потому что наверняка придется иметь дело с худшим, чем мы можем себе представить. Наша работа – обуздывать панику, поддерживать подобие общественного порядка… Просто быть рядом. Успокаивать. Показывать наши рожи, наши формы, наши бейджи. А вот наше оружие – как можно меньше. Каждый волен остаться или уйти. Я буду на посту до конца.

Разумеется, будет. ЖБ, как капитан, не покинет тонущий корабль. Беатрис и ее коллеги переглядываются. Серьезно, растерянно, испуганно.

– Не можем же мы вот так смыться, – тихо говорит одна из лейтенантов.

– Это было бы всё равно что дезертировать, – соглашается другой.

ЖБ весь подбирается, гневно сверкнув глазами.

– Это не дезертирство. Здесь вам не диспут о морали, кончайте вашу хрень.

– Зря ты так, – возражает Манюэль. – Все мы выбрали эту работу не случайно. Pro patria vigilant. «Они неусыпно охраняют родину». Мы приносили присягу, расписывались.

– Если бы речь шла о сверхурочных часах при разруливании кризисной ситуации, я бы согласился с тобой, Маню. В этом вы и расписывались. Но это не кризисная ситуация. А чертов конец света. Никто вас не осудит, никто не будет в обиде, никто не упрекнет зато, что вы предпочтете провести оставшееся время с вашими близкими. Вы не станете фиговыми полицейскими или плохими людьми, если выйдете сейчас в эту дверь. И не заморачивайтесь всякой хренью типа угрызений совести! Ясно?

Ответить никто не решается, наверняка потому, что именно это большинство из них хотели услышать, чтобы легче было уйти. Пять лейтенантов и два капитана, обнявшись со всеми, покидают комнату.

– Держитесь, – говорит один, уходя.

Темно-синие глаза комиссара внимательно изучают тех, кто не двинулся с места. Два майора – Манюэль и Беатрис, один капитан, один лейтенант.

– А Карен? – спрашивает Беатрис.

– Я только что говорил с ней, – отвечает Жан-Батист. – Она хочет остаться.

Значит, два лейтенанта. Могло быть хуже.

– Стефан, Орельен, – продолжает комиссар, – возьмите машину и поезжайте по городу. Я хочу знать, как реагируют люди. Отчитывайтесь мне по рации каждый час. – Капитан и лейтенант тотчас выходят. – Беатрис, ты будешь патрулировать ночью большой пляж. Я хочу быть в курсе малейших инцидентов.

– Думаешь, будет горячо уже сегодня ночью?

– Надеюсь, что нет. Возьми с собой Карен. А ты, Манюэль, кончай страдать хренью и марш к детишкам.

– Комиссар, я…

– Это приказ. Вон отсюда, и чтобы я тебя больше не видел.

Челюсти Манюэля ходят сжимаются, пока он выдерживает взгляд начальника. Через несколько секунд он сдается. Молча кладет на стол полицейское удостоверение, служебное оружие оставляет при себе, с отчаянной силой обнимает Беатрис и выходит за дверь.

Она уже готова выйти следом, как вдруг комиссар Лезаж окликает ее:

– Как ты, дочка?

У него встревоженный вид. Он всегда вел себя с ней покровительственно. И вдруг, когда пронзительные глаза начальника всматриваются в ее лицо, Беатрис чувствует, что слабеет. Она не успела привести в порядок свои мысли и переварить шок от новости о взрывах. Кинулась сюда, чтобы ни о чём не думать. Облачилась в наряд суперполицейского, засунув подальше свои личные переживания. А ведь в глубине души она в ужасе.

– Я справлюсь, – отвечает она каким-то тонким голосом.

– Родителей навестишь?

Она пожимает плечами.

– Они не знают, кто я. К чему это?

– Тебе видней.

– Да, мне видней.

– Так я могу на тебя рассчитывать?

– Как всегда, босс.

Беатрис вымучивает улыбку и, отвернувшись, уходит.

6

Ч – 232

Полночь.

Сара в сотый раз за вечер вешает трубку стационарного телефона, косится на Гвенаэля, который яростно, как заведенный, барабанит по клавиатуре, и вновь садится перед двумя экранами, разделенными на десяток прямоугольников. На них – знакомые лица членов ее команды. Она надевает наушники, чтобы продолжить прерванный разговор.