Десять городов

Что же за неприятное происшествие случилось в Нью-Грамотеевке? Достаточно дочитать заметку до конца — и вы все узнаете. Но поскольку вы не из нашего города и не достаточно владеете нашим языком, мы предлагаем вам продолжение заметки в переводе на русский язык.

ЧЕРНЫЙ БАНТ

Альфредо открыл глаза и, сладко зевнув, потянулся в постели. Сестра была уже на ногах и собиралась в школу.

— Еще рано, Альфредо, — успокоила она брата, — всего — навсего десять часов. Я опаздываю только на два часа. Глянь на север: уже заходит солнце. Альфредо с жалостью посмотрел на нее:

— Дура!

Сестра — в слезы:

— Почему ты меня вечно обижаешь? У всех людей есть самолюбие. Согласна, ты носишь Черный бант, мама и папа любят тебя больше, чем меня, учителя в тебе души ничают, все вокруг восхищаются тобой, но разве это справедливо — обзывать меня, как только я открою рот?

Отвечать сестре не имело смысла: ведь в голове у нее было полторы извилины.

— Ладно, иди, — сказал Альфредо. — Пока!

К счастью, она не заставила себя упрашивать.

Вскоре после ее ухода — часика через полтора — Альфредо встал, медленно позавтракал и умылся. Надев школьную форму, он долго любовался в зеркале маленьким Черным бантом у себя на груди. Каких неимоверных усилий стоило ему завоевать этот шелковый бант, который у всех вызывал зависть — и у родителей, и у детей — и позволял Альфредо смотреть свысока не только на сестренку, но и на взрослых!

Он спустился по лестнице. Портье стоял возле своей двери, прямо под табличкой: «Партье». Альфредо, как всегда, презрительно покосился на эту безграмотную надпись.

— Добрый вечер, синьорине Альфредо, — подобострастно поздоровался портье, снимая обшитую галуном фуражку. — Сегодня, я вижу, вы поднялись с петухами, — сейчас только четыре часа пополудни.

Альфредо не удостоил ответом этого идиота, который непонятно зачем носил часы.

К остановке автобуса, с портфелями в руках, спешили последние из опаздывающих. Они уступали Альфредо дорогу, исподтишка бросая завистливо-восторженные взгляды на его Черный бант.

Подошел автобус с надписью: «К школе», и все сели в него, все, кроме Альфредо.

«Дуракам закон не писан», — подумал он.

Дождавшись автобуса, идущего в обратном направлении, Альфредо протянул кондуктору сто лир и получил восемьдесят сдачи, тогда как билет стоил пятьдесят лир.

Вечная история — кондуктор не умеет считать. Как же можно держать на работе людей, не способных правильно дать сдачу?

Альфредо смотрел в окно. Вот он увидел на тротуаре лоток с фруктами; возле него стояла продавщица и кричала:

— Сочные персики! 250 килограммов — лира!

Сразу видно — деревенщина, сама не знает, что кричит. Не успел автобус повернуть на улицу, при въезде на которую висел знак ограничения скорости — 40 км в час, как мчавшийся ракетой «мерседес» врезался на глазах у Альфредо в «ситроен», выехавший справа.

Это было грубейшее нарушение правил уличного движения. Возмущенный Альфредо высунулся из окна:

— Какой болван дал тебе права?

Ну и народ в Нью-Грамотеевке — сплошные болваны!

Автобус сделал круг по всему городу и подкатил к школе в первом часу.

Альфредо переступил порог класса и, нахмурившись, прошел на свое место — к последней парте, где он сидел один. При его появлении учительница покраснела от смущения, но почти сразу же взяла себя в руки и продолжала объяснять урок:

— Как я вам только что сказала, Италия имеет форму пиджака. Столица Италии Неаполь насчитывает пятьдесят четыре миллиона жителей…

Говоря, она незаметно поглядывала на своего любимчика: ее не смущало хихиканье всего класса, ее беспокоило, что скажет Альфредо. Алфредо снисходительно кивнул, показывая, что она может продолжать: дескать, он её прощает, понимая, как она старается.

Он злился на своих товарищей, которые настолько обнаглели, что позволяли себе насмешки над учительницей. Какой срам — сидеть в одном классе с второгодниками!

Альфредо аккуратно расправил бант на груди, давая понять, что он не чета всем этим оболтусам. Тем временем учительница вызвала одного из оболтусов к доске:

— Сколько будет триста сорок восемь плюс сто двадцать семь?

Ученик начал считать, стуча мелом по доске и снова стирая написанное. Наконец он объявил:

— Четыреста восемьдесят шесть.

— Стыдись! Ты почти угадал! Я ставлю тебе тройку с минусом.

Бедняга чуть не расплакался:

— Синьорина учительница, спросите у меня еще что-нибудь. Увидите, я исправлюсь.

— Стоит ли терять время? Знаешь, какие отметки будут у тебя в табеле? Тройка с минусом по арифметике, двойка по географии, тройка по поведению, двойка по литературе.

«Какой ужасный табель! — подумал Альфредо. — Да это позор на всю жизнь, такие отметки!»

— А теперь, дети, внимание! — сказала учительница. — Приготовьтесь слушать, вам это будет полезно. Сейчас я вызову Альфредо. — Она посмотрела на него умоляющим взглядом. — Могу ли я задать тебе два-три вопросика? Что же ты молчишь, Альфредо? Нет? Ну тогда иди к доске.

С таким видом, будто оказывает учительнице неоценимую услугу, Альфредо встал из-за парты и направился к доске. В глазах учительницы блестели слезы умиления.