Десять лет в изгнании

Люсьен Бонапарт, занимавший пост министра внутренних дел и посвященный во все планы своего брата, опубликовал брошюру под названием «Монк, Кромвель и Бонапарт», в которой доказывал, что ни Монк, ни Кромвель в нынешних обстоятельствах Франции не нужны и что надобно преследовать цели более возвышенные, помышлять о перемене династии, о возведении на престол нового Карла Великого.¹⁷¹ Публикация эта появилась преждевременно и произвела скверное впечатление, чем и воспользовался Фуше, задумавший погубить Люсьена. Бонапарту он сказал, что секрет его раскрыли слишком рано, а республиканцам — что Бонапарт осуждает брата. Люсьен вскоре и в самом деле был отправлен послом в Испанию.¹⁷²

Бонапарт положил себе за правило продвигаться к власти изо дня в день, шаг за шагом; дабы узнать, как оценит общественное мнение те меры, к каким он собирался прибегнуть, он вначале распускал о них слухи. Обычно он старался, чтобы слухи эти были сильно преувеличены; тогда публика, ожидавшая худшего, принимала то, что произошло в действительности, с облегчением. На сей раз, однако, Люсьен зашел слишком далеко, и Бонапарт счел за лучшее на некоторое время принести его в жертву.

Я возвратилась в Париж в ноябре 1800 года;¹⁷³ мир еще не был заключен, хотя победы Моро делали его подписание с каждым днем все более неотложным. Не пожалел ли Моро о лаврах победителя сражений при Штоккахе и Гогенлиндене¹⁷⁴ позже, когда из них сделали ему терновый венец, а Франция попала в такое же рабство, как и Европа, которую он покорил власти французов? Моро полагал, что, повинуясь первому консулу служит Франции, однако такому человеку пристало выносить самостоятельные суждения о правительстве, которое отдает ему приказания, и самому решать, в чем заключается истинный интерес его отечества. Впрочем, следует признать, что в пору блистательнейших побед Моро, иными словами, осенью 1800 года, лишь единицы умели разгадать истинные намерения Бонапарта. Напротив, многие считали, что его приход к власти переменил к лучшему положение в сфере финансов и в некоторых отраслях государственного управления. Наполеону потребно было даровать нации благо, с тем чтобы потом принести ей погибель; ему было потребно умножить силы нации, прежде чем поставить их на службу личному своему честолюбию. Достойны удивления отзывы его о Революции, которой он обязан своим существованием. Порой ему случалось утверждать, что сторонники Террора, иначе говоря, единомышленники Робеспьера, одни-единственные проявили твердость в эпоху Революции, зато тех, кто начал Революцию, он неизменно осуждал, ибо принципы свободы производили на него то же впечатление, какое производит вода на людей, заболевших бешенством. Однажды он отправился в Эрменонвиль на могилу Руссо. «А ведь это по его милости, — сказал он владельцу поместья, — пребываем мы в нашем нынешнем положении!» Меж тем не Бонапарту было жаловаться на это положение;¹⁷⁵ но ему нравилось выказывать презрение к собственным обстоятельствам и при любом удобном случае подчеркивать свою неприязнь к тем людям, которые искони ненавидели деспотизм.

Однажды вечером я беседовала с друзьями; внезапно раздался страшный шум, однако мы решили, что это стреляют на учениях, и спокойно продолжали разговор. Спустя несколько часов мы узнали, что на первого консула было совершено покушение и он едва не погиб от взрыва на пути в Оперу¹⁷⁶ Поскольку он уцелел, все принялись выражать ему самое бурное сочувствие; философы предложили ради наказания преступников, покушавшихся на его жизнь, восстановить жесточайшие казни.¹⁷⁷ Одним словом, повсюду к его услугам был народ, добровольно подставлявший шею под ярмо. В тот же вечер у себя в гостиной он самым хладнокровным тоном обсуждал со своими приближенными, что сталось бы с Францией в случае его гибели. Одни утверждали, что его место занял бы Моро. Сам Бонапарт полагал, что преемником его сделался бы Берна- дот: «Подобно Антонию, он предъявил бы народу окровавленное платье Цезаря».¹⁷⁸ Не знаю, в самом ли деле он считал, что Франция в ту пору избрала бы своим повелителем генерала Бернадота.¹⁷⁹ Будь адская машина пущена в ход якобинцами, первый консул тотчас после покушения смог бы удвоить свое тиранство: общественное мнение его бы поддержало. Однако, поскольку покушение подготовили роялисты, Бонапарт не смог извлечь из него большой пользы: напротив, он постарался замять этот эпизод, ибо ему хотелось, чтобы нация почитала его врагами исключительно врагов порядка, а не сторонников иного порядка, иначе говоря, старинной династии.