Десять медвежат

– Простите за такой грубый прием! – Соловьянинов развел руками. – Тимур, проводи нашего гостя!

«Если владелец парфюмерной фирмы встречает меня ударом по голове, – думал Леня, выходя из особняка Горной лаванды», – чего же мне ждать от встречи с криминальным авторитетом?"

Вскоре Маркиз встретился с одним симпатичным старичком, который в летнее время часами играл в шахматы на скамеечке в «Катькином садике». Старичок имел столь благообразный вид, что его вполне можно было принять за престарелого академика или, на худой конец, профессора. Однако в действительности Иван Игнатьевич почти всю свою жизнь был вором-домушником высочайшей квалификации и, когда, по причине преклонного возраста и соответственного ухудшения здоровья, вынужден был уйти на покой, столкнулся с материальными проблемами.

Пенсии специалистам его профиля не начисляют, а личные сбережения оказались недостаточными для поддержания привычного уровня жизни, поэтому Иван Игнатьевич не брезговал случайными заработками. В частности, профессиональными консультациями.

– Лимон? – переспросил старик, пожевав губами и передвинув королевскую пешку. – Кто тебе сказал, что он авторитет? Плюнь тому в лицо, голубь мой, я тебе душевно разрешаю!

– А кто же он? – поинтересовался Маркиз, проделав рокировку в длинную сторону.

– Мелкая сошка! – старик поморщился. – Блатные его нисколько не уважают. По возрасту уже не мальчик, а все шестерит, только разыгрывает из себя крутого. Перед дамочками красуется. Богатые дамочки его иногда и кормят… – старик замолчал и откинулся на спинку скамьи, вглядываясь в позицию на доске.

– Что еще можешь про него сказать? – сказал Леня, почувствовав, что пауза излишне затянулась.

– А что про него говорить? – Иван Игнатьевич пренебрежительно скривился. – Бабник, он и есть бабник! Ты, кстати, очень невнимательно играешь.

Тебе, голубь мой сизокрылый, шах с потерей ладьи.

– Это вы, Иван Игнатьевич, невнимательно играете! – усмехнулся Маркиз. – Вам, между прочим, мат!

– Ах ты, г… голубь! – старик сердито сверкнул глазами. – Отвлек пожилого человека своими пошлыми расспросами и заманил в примитивную ловушку! Так порядочные люди не поступают!

Давай, сизокрылый мой, сообразим еще одну партийку!

– Нет, Иван Игнатьевич, дела зовут! – Маркиз потянулся, хрустнув суставами. – Скажите только, где этот ваш лимон произрастает, в какой оранжерее его можно найти в это время суток?

– Ты уж, голубь мой, думаешь, что я все про всех знаю, как главный компьютер ФСБ!

– А что – разве это не так? Не все или не про всех?

– Все и про всех, сизокрылый мой, – это, конечно, перебор, – старик хитро усмехнулся, – но кое-что и кое про кого я действительно знаю… он выжидающе замолчал.

Леня достал из кармана бумажник и выловил оттуда пару красивых зеленоватых купюр.

– Какая понятливая нынче молодежь пошла, Иван Игнатьевич показал классический фокус «исчезновение карты», и американские купюры словно растворились в воздухе, – а твой цитрус в этот час наверняка обедает в «Беременной монахине».

Через десять минут Леня припарковал машину в узком переулке, выходящем одним концом на Екатерининский канал. Здесь располагался маленький и довольно дорогой ресторан «Беременная монахиня». Ресторанчик славился замечательными морепродуктами и такими высокими ценами, что его посещали почти исключительно заезжие москвичи.

Леня поправил прическу, смахнул с плеча несуществующую пушинку и направился к дверям заведения.

За дверью его встретил рослый детина в длинной монашеской рясе и с лицом преуспевающего разбойника с большой дороги. Слегка поклонившись посетителю, «монах» обежал его лицо и фигуру внимательным профессиональным взглядом и гостеприимно распахнул перед ним дверь зала: фэйс-контроль Леня успешно прошел.

Он направился к стойке бара и взгромоздился на высокий круглый табурет.

За стойкой хозяйничала веселая барменша в мини-рясе и с пикантной родинкой на румяной щеке.

– Что будем пить? – осведомилась она с дружеской улыбкой.

– «Секрет кельи», – немедленно ответил Маркиз.

– О, да вы настоящий ценитель! – восхитилась «монашка» и занялась приготовлением фирменного коктейля.

Маркиз тем временем окинул взглядом полутемный зал.

Возле другого конца стойки непринужденно щебетали две девушки удивительно приличного вида – скромные платья средней длины, минимум косметики, привлекательные неглупые мордашки – судя по всему, студентки филфака или восточного факультета Университета. К девушкам пытался подбить клинья сухопарый рыжий англичанин. После третьей или четвертой попытки за, говорить одна из девушек махнула рукой в сторону смуглого крепыша в хорошо сшитом черном костюме. Англичанин удивленно оглянулся на брюнета, тот подошел к «сыну Альбиона» и что-то ему негромко сказал. Британец громко ахнул, издал совершенно не английское восклицание «мама миа» и поспешно отошел от «студенток».