Десять мужчин

Я живу в ожидании, когда наступит половина шестого вечера пятницы. Если бы ты знала, какое это облегчение — уйти из офиса навстречу выходным, хотя и в эти два дня я работаю как заводная.

Люблю, целую.

* * *

Жизнь с Учителем я бы сравнила с одним долгим матчем, причем полем для игры служили обеденный стол и постель. К этому постепенно свелся наш брак: мы делили только трапезы и секс.

По-другому проводить время вдвоем было почти невозможно. При такой школьной нагрузке, как у моего мужа, супружеству приходилось ждать, когда из поля зрения исчезнут мальчишки. Однако беда в том, что едва звучал сигнал отбоя, Учитель уже валился с ног и вмиг засыпал. Единственное, что я могла придумать, чтобы заставить его бодрствовать, — это стряпать что-нибудь вкусненькое. Я выбирала платье понаряднее и готовила изысканный ужин на двоих, а когда Учитель возвращался, мы запирали дверь, зажигали свечи и включали музыку. Мальчишки, конечно, каждую минуту тарабанили в дверь со своим вечным «сэр, сэр!», но если мы не отзывались, они в конце концов уходили.

К сожалению, ребята были не единственной помехой нашим интимным вечерам. В соответствии со строгими правилами пожарной безопасности, «Соун-Хаус» был нашпигован крайне чувствительными датчиками, и, даже ничего не спалив, я своей стряпней приводила в действие сирену, устраивая для всего пансиона пожарные учения.

Конечно, я каждый раз звонила пожарникам:

— Простите, это снова я натворила. Не нужно машин, не присылайте!

— Никак нельзя, дорогуша. Инструкция. Сигнал поступил — должны реагировать.

— Но огня-то нет!..

Пожарная машина поднимала вой на дворе пансиона раньше, чем я успевала положить трубку.

— Ну, дорогуша, давай выбираться, — говорил кто-нибудь из пожарников, возникая на пороге квартиры.

Я пыталась прятаться от позора, как-то раз заползла под кровать, но меня и оттуда выудили. Боже, как мне было стыдно! Не столько даже за то, что дергала пожарников, которых мои проделки, кажется, немало забавляли, но по большей части за свои выставленные на всеобщее обозрение попытки ублажить мужа. Пожарники ухмылялись из-под касок, все как один в огнеупорных костюмах, со шлангами наперевес, тушить из которых было нечего, кроме разве что моего взрывоопасного настроя.

— А можно тут остаться? — умоляла я. Мне ужас как не хотелось являться перед детьми и взрослыми разодетой в пух и прах для своего теперь уже далеко не интимного ужина.

— Надо повторить правила эвакуации при пожаре.

— Я знаю правила! И двух недель не прошло, как повторяла!

Мне ни разу не удалось добиться снисхождения, и я вновь и вновь оказывалась на лужайке, где уже толпился весь пансион. Бывало, мальчишки устраивали овацию, бывало, встречали свистом, но уж когда лил дождь, радости было мало.

* * *

Дорогая мамочка,

Прости за долгое молчание — совсем замоталась. Меня включили в состав местной сборной по теннису, я даже играла за остров, хотя мои таланты теннисистки тут ни при чем, скорее сказалась нехватка на острове женщин в возрасте от восемнадцати до двадцати пяти. Где они все, интересно?

Зато уж мальчишек-соперников хоть отбавляй. На прошлые выходные мы неплохо сыграли со Старостой, а потом он предложил мне вместе выпить в городе, поскольку К. был занят на соревнованиях. Я отказалась: Эрик и Хельга предупредили К., что недовольны моими приятельскими отношениями с учениками. Тогда Староста пригласил меня к себе на чай, и я согласилась. Это ведь уж совершенно невинно, правда? За чаем мы проговорили несколько часов. В следующем году, после окончания пансиона, Староста собирается поступать в Оксфорд, а продолжит образование в Гарварде.