Десять негритят / And Then There Were None

– Никаких отпечатков. Рукоятку вытерли очень тщательно.

Вдруг раздался смех – все обернулись. Посреди двора стояла Вера Клейторн. Она громко кричала, сотрясаясь от неконтролируемого смеха:

– На этом острове что, держат пчел? Скажите! Куда мне идти за медом? Ха! Ха!

Все уставились на нее, ничего не понимая. Впечатление было такое, будто здравомыслящая, уравновешенная девушка сошла с ума прямо у них на глазах. Так же неестественно-весело она продолжала:

– Не смотрите на меня так! И не думайте, что я спятила. Я задаю вполне разумный вопрос. Пчелы, ульи, где они? Не понимаете?.. Вы что, стишок этот дурацкий не читали? Он же у нас в каждой спальне – специально для нашего сведения висит! Если бы у нас хватило ума догадаться, мы бы сразу пришли сюда, а не бродили по всему дому! «Семь негритят дрова рубили топором…» Говорю же вам, я его наизусть выучила! А следующая строфа вот какая: «Шесть негритят пошли на пасеку играть». Вот я и спрашиваю вас – на острове что, пчел держат?.. Разве не смешно?.. Ну, разве не забавно?

И она снова захохотала, как безумная.

Доктор Армстронг шагнул к ней, поднял руку и наотмашь ударил ее раскрытой ладонью по щеке.

Мисс Клейторн задохнулась, икнула – и стихла. С минуту постояла неподвижно и молча, потом сказала:

– Спасибо… я пришла в себя.

Ее голос опять был спокоен и ровен, как и положено голосу хорошей учительницы физкультуры.

Она развернулась и пошла через двор к двери кухни, говоря на ходу:

– Мы с мисс Брент сейчас приготовим завтрак. Не могли бы вы… принести растопку для плиты?

На ее щеке горел отпечаток ладони.

Когда она вошла в кухню, Блор сказал:

– Ну, вы и постарались, доктор!

– Пришлось, – извиняющимся тоном пояснил Армстронг. – Где уж нам еще возиться с истеричками, когда тут такое творится…

– Вообще-то она не истеричка, – возразил Ломбард.

– Конечно, нет, – тут же поддержал его доктор. – Она славная, здравомыслящая девушка. Это просто шок. Со всеми случается.

Роджерс успел нарубить достаточно дров. Теперь их собрали и перенесли в кухню. Обе женщины уже возились там. Мисс Брент выметала из плиты вчерашнюю золу, Вера срезала корку с бекона.

– Спасибо, – сказала пожилая дама. – Мы скоро – минут через тридцать-сорок все будет готово. Вот только чайник закипит.

IV

– Знаете что? – хрипло шепнул Филиппу Ломбарду бывший инспектор.

– Поскольку вы мне сейчас все равно скажете, не буду даже пытаться угадать, – ответил тот.

Блор был человек серьезный, ирония на него не действовала. И он, ни секунды не сомневаясь, заговорил:

– В Америке был случай. Пожилого джентльмена и его жену зарубили топором. Прямо посреди утра. В доме, кроме них, были только дочь да горничная. Было доказано, что горничная этого сделать не могла. Дочь – почтенная старая дева. Невероятно, кажется… До того невероятно, что ее оправдали. Но других улик так и не нашли. – Он сделал паузу. – Я вспомнил тот случай, как только увидел топор сегодня. Захожу потом в кухню, а она здесь – такая чистенькая, спокойная… Даже глазом не моргнула! Истерика у девушки – дело естественное, даже ожидаемое, вам так не кажется?

– Может быть, – лаконично ответил Ломбард.

– Но вторая! – продолжал Блор. – Вся такая строгая, прямая… да еще в фартуке… фартук-то миссис Роджерс, наверное… и говорит: «Завтрак будет готов минут через тридцать-сорок». Да эта баба безумна, как шляпник, помяните мое слово! Многие старые девы этим заканчивают – не все, конечно, становятся убийцами, но крыша почти у всех едет. А с ней вот как повернулось… Религиозная мания – считает себя орудием в руках Господа, что-нибудь в таком роде… Сидит взаперти, Библию перечитывает…

– Вряд ли это можно считать неопровержимым доказательством безумия, Блор, – со вздохом произнес Ломбард.

Но тот продолжал упорно гнуть свое:

– Она и на улице была – помните, вошла в макинтоше, сказала, что ходила взглянуть на море…

Ломбард покачал головой.

– Роджерса убили, когда он колол дрова, – то есть прямо с утра, едва тот встал. Зачем тогда мисс Брент было еще несколько часов бродить под дождем по острову?.. Нет, тот, кто убил Роджерса, преспокойно пришел к себе наверх и завалился в теплую постель, досыпать.

– Вы упускаете главное, мистер Ломбард, – сказал Блор. – Будь эта баба невиновна, она боялась бы и не разгуливала одна по острову. А так она могла отправиться на прогулку только потому, что знала – бояться ей нечего. А бояться ей нечего только в одном случае – если она сама преступница и есть.

– Гм, удачное замечание… – согласился Филипп. – Да, я об этом не подумал. – И с едва заметной усмешкой добавил: – Рад, что вы уже меня не подозреваете.

– Да уж, – пристыженно ответил Блор, – на вас-то я и думал с самого начала… из-за револьвера… и из-за странной истории, которую вы нам рассказали… или, скорее, не рассказали. Но теперь я вижу, что это было бы слишком очевидно. – Помолчав, он закончил фразу: – Надеюсь, меня вы не подозреваете.

Филипп задумчиво произнес: