Десять ночей с бывшим

Красные лаковые ремни узкими полосками кожи расходились от плеч, очерчивая грудь, но не закрывая ее. Только две полоски проходили по ней самой, с двух сторон от соска, зажимая его в тиски и раздражая. Дальше ремни спускались на живот, перетягивали его в разных направлениях, открывая пупок в очерченном ромбе, треугольником расходились по линиям трусиков, которых не было и натирали промежность, выделяя половые губы на редкость бесстыдно. 

Дальше они шли на бедра, превращаясь в портупею словно у Лары Крофт, якобы для пистолетов. Но вместо этого просто сжимали мои ноги. 

Алекс присел на корточки, закрепляя язычки ремней и теперь нашел пряжку-регулятор потянул ее, стискивая кожу до ощущения неудобства. Я опустила глаза и встретила его алчный взгляд. Его пальцы прошлись по второму бедру, затягивая там ремень чуть туже комфортного. Потом без нужды поправили кожаные полоски между ног, между делом мазнув по выпяченным и приоткрытым складочкам. Алекс поднялся, скользя пальцами по моей коже и аккуратно, методично и как-то по-садистки медленно затянул каждый, каждый, каждый, сдавливая мое тело. 

Чем сильнее оно перетягивалось алыми полосками, тем чувствительнее становилась кожа под ним. Пряжки под грудью стали моим мучением. Дыхание Алекса согревало соски, грудь наливалась тяжестью, но он не пытался меня даже ласкать. 

Он достал из пакета еще один набор ремешков и закрепил на запястьях толстые кожаные браслеты, соединенные между собой длинной цепочкой. Она не мешала двигаться никак, но все равно ограничивала на подсознательном уровне. 

И ошейник. 

Последним он затянул на моей шее ошейник, связанный с браслетами цепочкой потолще. 

И словно услышав мои мысли, притянул меня к себе, болезненно впечатав в свое тело всем напряженным, перетянутым ремнями телом и жадно накрыл мои губы своими.

Он не целовался, он пожирал мой рот с болезненным голодным желанием. Таким острым и темным, что я не могла не откликнуться на такой зов. Когда кто-то целует тебя так, словно прямо сейчас готов поглотить всю, размазать по себе, впечатать, изваляться, сшить свое тело с твоим, невозможно оставаться равнодушной. 

Стоило мне отозваться чуть-чуть, немного, лишь обозначить ответ, приоткрыв губы и шевельнув языком, как его язык ворвался внутрь, заполнил его, сплелся с моим, напористо и яростно трахая мой рот. 

И… в одну секунду все кончилось!

Алекс оттолкнул меня от себя, тяжело дыша, его глаза вспыхнули льдом и он плюхнулся на диван. Отвел от меня, стоящей в недоумении взгляд и бросил небрежно:

- В пакете туфли. И вынеси мусор.

- ЧТО? - Он застал меня на половине движения. Я уже достала оставшиеся в пакете красные туфли на платформе и с золотыми цепочками. Я ослышалась? Мусор?

- В кухне пакет завонялся в мусорном ведре. Помнишь, где баки? 

Алекс не смотрел на меня. 

Я потянулась к халату, но он отбросил мою руку и перевел наконец взгляд на меня.

- Дай… - попросила я.

- Зачем? Так иди.

- Так?

С открытой грудью, распухшими губами: и теми, и этими! С голым задом и ничем не прикрытой промежностью. На улицу к бакам, которые стояли метрах в десяти от дома Алекса на улице псевдоевропейского коттеджного поселка, где располагался его дом. 

Там же люди! Собачники, бегуны. 

- Туфли только надень, испачкаешься. Что стоишь?

Я медленно встала на каблуки. Стало еще неудобнее. Все тело тянуло и пульсировало. Открытость смущала и дразнила. Я готова была отдаться Алексу без вопросов. Но зачем он собирается демонстрировать меня всем вокруг?!

Алекс. Зомби

Ее тело идеально подходило для сложных портупей. Для любых. 

Соня не была высушенной воблой, но женская идеальная ее фигурка с припухлостями в нужных местах притягивала взгляд в любом состоянии. Сейчас же, перетянутая кожаными ремнями, она становилась крышесной. Подчеркнуто тонкая талия, выделившаяся грудь, чуть набухшая из-за затянутых ремней, мягкий животик и сочащиеся смазкой складочки. Я попробовал их пальцами и теперь то и дело подносил руку к носу, чтобы еще раз вдохнуть сладко-пряный аромат Сони. 

Хер стоял колом, можно было гвозди забивать. В голове долбили молотки, глаза застилало пеленой и я даже боялся, что не выдержу и в одну секунду обнаружу себя ебущего Соню прямо на полу, вдалбливаясь в ее идеальное тело с силой и мощью, достаточной, чтобы продолбить его насквозь. 

Когда она со своими надутыми губками пошла вперед, повиливая попкой и сверкая налившимися кровью нижними губками, я чуть не завыл как койот. Встал и подошел, чтобы посмотреть, как она нагибается к пакету в мусорном ведре, выпрямляется… Что ж я, блядь, не заставил ее полы мыть! Это было бы зрелище! Но и сейчас она непроизвольно расставила ноги, потому что портупея давила на промежность, и в наклоне была горячей как вулкан. Внутри нее наверняка сейчас жарища!

Шаги к двери дались ей нелегко, но когда она распахнула ее и свежий ветер прошелся по ее разгоряченной чувствительной от связывания коже, она аж остановилась, задохнувшись от ощущений.