Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

Золото — могучая сила, в ней нуждалась партия эсеров. И Семенов активно готовил операцию. Отбить у конвоя вагон с золотом не просто — большевики не ротозеи. Каждодневно он изматывался, как лошадь, совершавшая непосильный пробег, вернувшись домой, валился на диван, закуривал.

Кто он? С кем? Куда стремился? Куда идет партия? Террор, кровь, убийства, гибель товарищей. Во имя чего? Высшей справедливости? Может раньше так было, а теперь? После выстрелов Каплан?

Семенов расплющил окурок, достал новую папиросу. Чиркнул спичкой. Своих дум он не поверял даже Лидии, а ближе ее пока никого нет. Похоже, и она переживает кризис.

Усилием воли Семенов заставил себя думать о предстоящей акции. Дело продвигалось успешно. Удалось установить точный маршрут эшелона. Время его отправки. Семенов с двумя террористами уже проехал вдоль железной дороги. Выбрал место для нападения… Собрав "экспроприаторов" на конспиративной квартире, Семенов коротко обрисовал задачу:

— На перегоне взорвем рельсы. Штурм вагона — по моему сигналу. Первая группа уничтожает конвой, вторая вытаскивает ящики и грузит в автомобиль. Повторяю, только быстрота действий позволит нам добиться успеха. Промедление недопустимо. Промедление — гибель…

— Какая будет форма одежды? — спросил Королев.

— У кого сохранилась — оденьте милицейскую или красноармейскую, — ответил Семенов. — Сбор — в Сыромятниках…

Семенов и террорист Томашевич зашли пообедать в кафе у Никитских ворот. Посетителей было мало. Официант, поставив на стол еду, удалился. Проголодавшиеся Семенов и Томашевич с наслаждением хлебали вкусный борщ.

— У кого золото, у того и власть, — философствовал вполголоса Томашевич. — Партия, получив валюту, снова расправит плечи…

И вдруг оттолкнулся от стола. Выронил ложку. Медленно поднял руки. Семенов круто повернулся. Выхватил пистолет и выстрелил, не целясь. Метнулся в сторону. Опрокинул стул. Сведенным пальцем дергал спусковой крючок пистолета. Тяжелый удар сбил его с ног…

В тюрьме Семенов узнал: чекисты арестовали Гладкова, Скурихина и жену видного эсера Ивана Гвозда — хозяйку квартиры. На другой конспиративной квартире взяли Николая Иванова, Рудакова, Михайлова. Ускользнула только одна Коноплева.

ИЗ СТЕНОГРАММЫ ЗАСЕДАНИЯ ВЕРХОВНОГО РЕВОЛЮЦИОННОГО ТРИБУНАЛА

СЕМЕНОВ:Одновременно с террористической работой Центральный боевой отряд ЦК ПСР занимался экспроприациями. Еще в мае 1918 года в Петрограде мы изъяли из Михайловского манежа автомобиль и на нем совершали налеты на советские учреждения, особенно на вокзалы, куда прибывали хлебные эшелоны. Мы их, попросту говоря, грабили, обкрадывали питерских рабочих.

КОНОПЛЕВА:Гоц и Донской горячо поддерживали экспроприации.

СЕМЕНОВ:Донской лично изъявлял желание пойти с боевиками на какую-либо экспроприацию.

Мы произвели экс на частной даче под Москвой, по рязано-уральской железной дороге. Взяли у торговца 15–20 тысяч рублей. Сдал их по указацию Донского члену ЦК ПСР Ракову.

КОНОПЛЕВА:Особое место в планах ЦК ПСР отводилось захвату вагона с золотом, которое отправлялось из Москвы в Германию по Брестскому договору.

ШУБИН:Подрыв поезда с золотом всплывает в показаниях Тимофеева и Донского. Они решали, какую работу дать Семенову после неудавшегося покушения на Ленина.

КОНОПЛЕВА:Семенову не удалось захватить вагон с золотом. Он был арестован в кафе у Никитских ворот вместе с Томашевичем. При аресте Семенов оказал чекистам вооруженное сопротивление.

СЕМЕНОВ:В тюрьме я пробыл девять месяцев. Все это время у меня происходил глубокий внутренний процесс. Шла коренная переоценка эсеровских постулатов. В результате мои политические взгляды изменились коренным образом. Я пришел к признанию социалистической революции, к признанию необходимости диктатуры пролетариата…

Провал конспиративных квартир мог обескуражить и повернуть в уныние кого угодно, но только не Коноплеву. Тридцатилетняя женщина, прошедшая "академию" терроризма, самостоятельно создала террористическую группу и решила любой ценой освободить Семенова из тюрьмы. Трудности не смущали: задача поставлена и должна быть решена, чего бы это ей ни стоило.

"Кадры" пришлось перевоспитывать. Собрав разношерстное, разящее винным духом "воинство", Коноплева держала речь, предельно лаконичную, но убедительную…"

— Побриться, подстричься, переодеться, принять человеческий облик. Пить запрещаю! Первого, нарушившего приказ — пристрелю, как собаку.

— Круто берешь, хозяйка…

— Кому не нравится — может немедленно убираться!

Однако, никто не ушел — на горизонте маячило германское золото. Поворчав, бандиты подчинились "атаманше". Утром Коноплева их не узнала: выбриты, аккуратны, немногословны.

Но Коноплева не только занималась "перевоспитанием" экспроприаторов. Используя связи, она тщательно изучала тюрьму, где томился Семенов. Одевшись поскромнее и изменив прическу, она явилась в Бутырку и добилась свидания.