Десять покушений на Ленина. Отравленные пули

САВИНКОВ: Я думаю, что все иностранцы, каковы бы они ни были, в этом отношении равны; что Пуанкаре и Мильеран равны Эррио, что Черчилль и Ллойд-Джорж равны Макдональду, а Муссолини — Пилсудскому. Все они очень приветствовали ослабление России, этим, собственно, и объясняется их политика по отношению тех, кто борется с большевиками.

Не оспаривая своей враждебной деятельности против Советской страны /с фактами спорить трудно/, Савинков вместе с тем попытался найти себе оправдание с точки зрения нравственности и морали. "Я, Борис Савинков, — патетически восклицал он, — бывший член боевой организации ПСР, друг и товарищ Егора Созонова и Ивана Каляева, участник убийства Плеве и великого князя Сергея Александровича, участник многих других террористических актов, человек, всю жизнь работавший только для народа и во имя его, обвиняюсь ныне рабоче-крестьянской властью в том, что шел против русских рабочих и крестьян с оружием в руках. Как могло это случиться?"

Ни больше, ни меньше — "слуга народа", всю жизнь работавший только для народа! А на кого списать разрушенные села и города, сотни убитых партийных и советских работников, повешенных на телеграфных столбах рабочих и крестьян, взорванные мосты, склады с продовольствием, разрушенные заводы и фабрики?

САВИНКОВ: Моя невольная вина перед русским народом, вольной вины за мной нет.

В показаниях Савинков пытался объяснить, почему стал бороться против коммунистов. Во-первых, по своим убеждениям он пусть плохой, но эсер. Следовательно, обязан защищать Учредительное собрание. Во-вторых, думал, что преждевременно заключенный Брестский мирный договор губителен для России. В-третьих, ему казалось, что если не бороться с коммунистами демократам, то власть захватят монархисты. И в — четвертых, кто мог бы в 1917 году сказать, что русские рабочие и крестьяне пойдут за РКП/б/?

САВИНКОВ: Будущее мне показало, что я был неправ во всем. Учредительное собрание выявило свою ничтожность. Мир с Германией заключила бы любая дальновидная власть.

Наконец — это самое главное, — РКП(б) была поддержана рабочими и крестьянами России, т. е. русским народом.

Заветным словесным коньком Савинкова являлась его "любовь" к крестьянству. Это она, видите ли, заставила его заблуждаться, жертвовать всем и всеми. Во имя мужика, он, Савинков, готов был шествовать по колено в мужицкой крови.

Как человек наблюдательный, Савинков не мог не видеть подлинное отношение крестьянских масс в вождям контрреволюции.

ИЗ СТЕНОГРАММЫ СУДЕБНОГО ПРОЦЕССА

САВИНКОВ: Я помню, как зашел в белорусскую деревню где-то в лесу, ко мне подошли крестьяне…

Савинков задал старику вопрос: "Керенского помните?

— Да, — ответил старик. — Помню.

— К Керенскому как относитесь?

Старик махнул рукой и сказал:

— Пустозвон.

— И не то меня ранило, — говорил Савинков. — что я шел походом, что я посылал русскую пулю и надо мной свистели тоже русские пули, меня глубочайше, до конца ранили вот эти беседы с крестьянами…

И что же? Савинков после этого сложил оружие? Прекратил борьбу против Советской России? Примирился с русским мужиком?

С каждым днем суда становилось ясным, что Савинков — слуга буржуазии, исполнитель воли империалистов, приказчик белой контрреволюции, сторожевой пес врагов Советской власти. Таков ответ на заданный Савинковым самому себе вопрос: "Как это случилось?"

На суде Ульрих спросил Савинкова, почему ни один из террористических актов, замышлявшихся им против Ленина, не был осуществлен?

САВИНКОВ: Готовилось покушение на Ленина. Знал, где и как живет Ленин, но дальше этого не пошло. Не потому, что мы не хотели, а потому, что не смогли… Был случай, когда я послал Свежевского убить Ленина. Снабдил террориста оружием, деньгами, подложными документами. И все же я не верил Свежевскому. Понятно, из этого ничего не вышло.

Борис Савинков сказал Свежевскому, что если не удастся убить Ленина, он должен во что бы то ни стало добыть секретные сведения о Красной Армии. Найти надежного курьера, через которого сообщить в Варшаву свой адрес и результаты разведывательной работы.

На суде Борис Савинков умолчал о своих "заслугах" в деле освобождения из Варшавской Центральной тюрьмы Григория Семенова и Натальи Богдановой. Они ведь тоже были направлены Савинковым в Советскую Россию убить Ленина. Только верил им значительно больше, чем Свежевскому. Все же как никак Семенов был начальником Центрального боевого отряда ЦК ПСР, имел опыт организации покушения на Ленина, совершил десятки виртуозных экспроприаций после Октября, прошел царские и советские тюрьмы…

Савинков признал, что в 1918–1921 годах руководимая им организация готовила террористические акты против В.И.Ленина, вместе с тем отрицал какую-либо личную связь с Фанни Каплан.

Ульрих зачитал выдержку из книги Б.Савинкова "Борьба с большевиками". В ней террорист писал, что заслуги в деле покушения эсерки Каплан на жизнь вождя революции В.И.Ленина принадлежат ни кому-либо, а именно ему — Борису Викторовичу Савинкову, его боевой организации.