Десять сентаво

Карел Чапек МАЛЕНЬКИЕ РАССКАЗЫ Десять сентаво

Нет, нет, это произошло не у нас, у нас ни одна газета ничего подобного себе не позволит, да и общественное мнение, народ, улица, так сказать, у нас не флюгер какой-нибудь. Произошло это в Лиссабоне во время одного из тамошних политических переворотов, когда пал один режим и власть захватил другой, как, собственно, бывает и в других государствах.

Сеньора Варгу это не особенно заботило, поскольку к политике он был равнодушен и лишь возмущался про себя, сетуя на то, что беспокойство, которое снова овладевает умами, отвлекает людей от занятий, по его мнению, куда более благородных и полезных. Словом, дон Маноэль любил покой и свое дело; он возглавлял Общество народного просвещения и неколебимо верил, что через врата просвещения народ придет к благополучию и свободе, что «в труде и учении — наше спасение» и тому подобное.

В то утро он был занят составлением писем — в Монсараж, относительно цикла популярных лекций по астрономии, и в Моура — по поводу беседы о гигиене младенцев, когда домой вернулась с покупками его прислуга, вся красная, с негодующе вытаращенными глазами.

— Вот, дождались, сеньор! — заявила она и бросила на стол помятую вечернюю газету. — Я ухожу от вас, сеньор! Я женщина порядочная и в таком доме служить не стану!

— Что такое? Что такое? — удивился сеньор Варга, поверх очков взглянув на газету. И оторопел: прямо на первой странице он увидел жирный заголовок:

РУКИ ПРОЧЬ, СЕНЬОР МАНОЭЛЬ ВАРГА!

Сеньор Маноэль Варга не поверил глазам своим.

— Откуда вы это взяли, несчастная? — воскликнул он.

Газету дал ей мясник и показал статью, да и все только об этом и говорят. А еще все говорят, и что этого, мол, так оставлять нельзя и презренному изменнику и собаке дону Варге не место на их улице.

— Кто же эти «все»? — в недоумении переспросил сеньор Варга.

— Все, — хозяйки, служанки, мясник и пекарь.

— Я у вас больше не останусь, — яростно взвыла она, заливаясь слезами. — Ведь они же придут сюда и спалят дом — и правильно сделают! Вот тут в газете черным по белому написано, кто что творит и что за всем этим кроется… И это — благодарность за мою верную службу!

— Пожалуйста, оставьте меня одного, — попросил удрученный дон Маноэль. — А если вы и вправду хотите уйти, я вас не удерживаю.

И тогда наконец он смог прочесть, что же было написано в газете.

РУКИ ПРОЧЬ, СЕНЬОР МАНОЭЛЬ ВАРГА!

«Скорее всего, это какой-нибудь другой Варга», — подумал он с робкой надеждой, продолжая читать дальше. Увы, речь все-таки шла о нем. «Народ покончит с вашей так называемой „просветительской“ деятельностью, сеньор Варга, которой вы годами отравляли души наших людей! Народ отвергает глубоко чуждое ему, насквозь прогнившее просвещение, которое порождает в нем лишь нравственную порочность, слабоволие и внутреннюю неуверенность; народ больше не позволит вам, сеньор Варга, под видом полезных сведений распространять свои подрывные идеи среди молодежи и простого люда…»

Сеньор Варга выронил газету и опечалился. Что же подрывного в его занимательной астрономии или в лекциях о гигиене младенцев? Он не понимал, да и не пытался этого понять. Он просто верил в просвещение и любил народ, вот и все. Сколько людей ходило на эти лекции, а теперь тут пишут, что никому, мол, они не нужны и что народ с возмущением отвергает их. Сеньор Варга покачал головой и попытался читать дальше. «Если власти не примут мер против ваших безобразий, наш пробудившийся народ сам наведет порядок, и тогда берегитесь, сеньор Маноэль Варга!»