Десять (СИ)

— В институт напяливай, то, что тебе хочется. Когда идешь со мной, пожалуйста, одевайся нормально. Ты очень красивая, от тебя глаз не оторвать, для чего ты прячешься за этими уродскими тряпками? Надень темно-синее платье, которое привезла моя мама.

— Оно короткое, — возразила Юля.

— Конечно короткое! С твоими ногами нужно вообще без платья ходить! Если бы у меня были такие ноги, клянусь, я бы ходил в юбке. Станешь старой и толстой, тогда будешь прятать тело, а сейчас иди и надень платье.

— Да меня в этом платье просто трахают глазами твои друзья! — взвилась Юля, едва ногами не затопала, вспоминая липкие следы от алчущих мужских взглядов.

— Отлично! Они глазами трахают, а я на самом деле. Пусть сдохнут! Я жду. И возражений не принимаю! Ну…маленький, — охолонил Симон, видя слезы Юли. — Ты ведь знаешь, я спрячу тебя, если станет совсем невыносимо. Нужно учиться подавать себя. Красивая женщина не должна скрывать своей привлекательности.

После гостей, где Юля ожидаемо стала звездой вечера, они лежали с Симоном в кровати, нежась после любви. Симон играл светлыми локонами, перебирая их пальцами, то накручивая упругие пряди, то распуская. Юла тихо дышала ему в грудь, пытаясь уснуть.

— Юль, давай ребенка родим.

— Сейчас? — с зевком уточнила Юля. Рожать она не собиралась, слишком уж преждевременно.

— Конечно, чего тянуть?

— Мы не можем сейчас. Я учусь, у тебя ответственный период. Мы никак не потянем ребёнка.

— Нет ничего, с чем бы ни справился человек, Юля. Как один младенец может помешать твоим или моим планам?

— У нас элементарно нет денег, мне почти всегда не хватает до конца месяца, — возразила Юля. — Я всё время экономлю, чай и сахар нам покупает Адель, мы просто не сможем прокормить ребенка.

— Ты ничего не говорила, — опешил Симон.

— Ну, я думала… — попыталась оправдаться Юля.

— Думала она, — раздраженно ответил Симон. — Я решу это, — добавил твердо.

Через месяц Симон Брахими решил финансовые вопросы своей семьи. Юля плакала, твердила, что он рискует карьерой, что работать в полную силу просто-напросто самоубийство. Только Симон не слушал, заявил, что если уж всю жизнь ставит на одну ступень выше, то и на две тоже сможет. С тех пор он часто пропадал не только на сборах, но и уезжал по делам федерации, успевая тренироваться в командировках.

Через год, когда у молодых появился относительный достаток, Адель больше не приходилось самой покупать сахар, а Юле готовить из того, что осталось в холодильнике, причем так, чтобы еды хватило на неделю, родился кареглазый мальчик с редким именем Евдоким, а попросту — Ким. Имя гармонировало с его глазами, так похожими на глаза плюшевых медведей из детского мира.

Большую часть заботы о малыше взяла на себя Адель, оставив «свой трудовой подвиг». Юля не посещала институт после родов всего лишь пару недель, потом вернулась к полноценной учебе. Выбегала в перерывах в гардероб, где уже стояла Адель, держа на руках Кима, пряталась в закутке, чтобы дать грудь, но вскоре Ким перешел на искусственное питание.

Юля не успевала быть хорошей студенткой и хорошей мамой. Она либо не видела Кима, мучаясь угрызениями совести, либо пропускала лекции, встречая неодобрение профессуры. У неё не получалось уделять внимание мужу, в котором, как она видела, тот нуждался. Иногда Симон высказывал недовольство, но чаще просто обнимал до боли, шепча:

— Мне так не хватает тебя, Юлька, побудь со мной, маленький.

Еще Юля ловила неодобрительный взгляд мужа на своём, ставшем мягком, животе и поплывшей талии. Вздохнув, она принялась делать упражнения, сначала дома, постоянно путаясь в группах мышц которые следует проработать и необходимых нагрузках. Потом с Симоном: муж, улыбнувшись, уверенно заявил, что они не только вернут прежнюю форму, но сделают Юлю значительно красивее.

Симон не проявлял жалости, не шёл на поводу у усталости Юли, заставлял проходить необходимый комплекс упражнений раз за разом, не давая и толики поблажки. Ведь они работали на результат, ставя на одну ступеньку выше. Порой он был груб, отпускал бесцеремонные комментарии, злые замечания, за которые, конечно, извинялся после занятий, но слова оседали и оседали в голове, словно скапливались в надежном хранилище под семью замками.

Накануне дня медика Владимир Викторович, по обыкновению, зазывал к себе на дачу коллег. Юля же должна была по устоявшейся традиции накрыть на стол. Она с радостью и большим энтузиазмом ждала, когда накормит гостей, теперь уже будущих коллег. Она всё же определилась со специальностью, вновь открытое отделение в областной больнице сыграло в этом решающую роль — Юлии не пришлось бы уезжать в другой город, где располагался единственный в их регионе онкологический детский центр.