Десять тысяч

Инна не смогла бы сейчас сказать, плохо ли ей. Она уже не чувствовала под собой земли.

Всё вокруг было туманным и радостно-розовым. Инна попробовала напрячь зрение, сфокусировать его, свести к одной точке… вроде получилось. Розовая постель, розовое одеяло, розовые стены… Наверное, это теперь моя комната — подумала с тоской. Чуть приподнялась на кровати, откинула покрывало, взглянула на себя. Хотя бы бельё, к счастью, оказалось не розовым, а белоснежным; выглядело вполне под стать недавнему платью.

Как будто скрипнула дверь. Кто-то пришёл?

— Гарольд? — голос был негромким, слабым. Никто не отозвался. Она тяжело вздохнула, приподнялась на мягкой перине. Бросила взгляд влево, увидела высокую белую дверь — та была закрыта. Никого нет вроде бы… Ну ладно. Голова чуть кружилась, но в целом самочувствие было вполне сносным. Инна спустила ноги с кровати — и заметила столик с едой. Какие-то салаты, что-то рыбное и мясное, бутылка вина с этикеткой на французском… Да она и за целый день столько не съест! В любом случае, много всегда лучше, чем мало. Еда — это хорошо, это даже очень хорошо!

Инна встала, посмотрела на своё отражение в высоком зеркале: ничего так выгляжу. Подумала: а я ведь и в самом деле очень красива. Почему мне надо было оказаться в таком месте, чтобы по-настоящему это понять? Нет, не то чтобы я раньше не понимала — но раньше это была какая-то банальная, обыденная красота, а здесь всё видится совершенно по-другому. Сейчас, правда, косметики было заметно меньше, и лицо выглядело усталым, измождённым. Что ж, принцесса, ничего удивительного… Рядом с зеркалом оказался шкаф, и она заглянула туда. Боже, какие наряды! Вот то самое вчерашнее платье, а вот и ещё — просто одно лучше другого. В других ящичках, наверное, тоже полным-полно всяких шмоток. Но куда, подумала Инна, они дели мои вещи? Мои джинсы и маечку, кроссовки, мою сумочку… Вообще-то, по большому счёту, и фиг с ними со всеми. Но ведь в сумочке были ключи! Связка ключей — где она теперь?

Инна не стала ничего надевать — не хотелось сейчас ни перед кем красоваться, да такое ещё и попробуй надень сама, без посторонней помощи — небось, уйму времени потратишь. И ходить неудобно. Уселась обратно на кровать в одном исподнем и принялась за салат. Дверь снова заскрипела.

— Кто там?

— Могу ли я войти, принцесса?

Всё-таки это был Гарольд. Она успокоилась:

— Входи.

Он показался в двери — такой же безупречный на вид. Замер на пороге, будто засмущался чего-то.

— Чего стоишь? Проходи, садись, не бойся.

Он закрыл за собой дверь. Пододвинул стул и сел напротив неё, с другой стороны столика.

— Инна, как вы сегодня себя чувствуете?

«Сегодня», отметила она про себя. Значит, прошёл день. Хотя, здесь всё это так условно — ночь, день… И кто знает, насколько местный день совпадает с обычными сутками?

— Нормально чувствую, — она пожала плечами.

— Я рад, принцесса! Могу ли я вам чем-нибудь помочь?

Она думала недолго:

— Где мои вещи?

— Прошу прощения, но о каких вещах вы говорите?

— С которыми я сюда пришла. Одежда, сумочка…

— О, Инна, вам не стоит о них беспокоиться. Их уже выбросили.

— Выбросили?

— Разумеется. Они грязны и, поверьте, недостойны вас…

Она шумно выдохнула:

— Замечательно!

— В таком случае я очень рад, принцесса, что сумел вам угодить.

Ах, даже так! Она ухмыльнулась:

— Граф не понимает юмора?

Он не ответил. Инна демонстративно уткнулась в тарелку и ела молча, сосредоточенно, не поднимая головы. Делала это медленно, нарочно растягивая процесс — только бы он понял, что ей, в сущности, нет до него никакого дела. Нет, думала тут же, я его всё-таки выведу из себя! Гарольд долго молчал; наконец спросил:

— Нравится ли вам наша еда, принцесса?

— Вполне.

— А ваша комната? Вы ей довольны?

— Нет, — сказала Инна. Продолжила мечтательно: — Я бы предпочла, чтобы вот здесь было окно. И чтобы в него было видно небо с облаками. Такими себе обычными белыми облаками. И чтобы это окно можно было открыть, высунуться в него и просто подышать. Просто с наслаждением подышать — долго, очень долго, охренительно долго — столько, сколько захочется…

— Но это невозможно, — сказал он. — Вы ведь знаете. Если хотите, можно было бы заказать картину или витраж…

Она перебила:

— А выйти отсюда? Это тоже невозможно?

— Но вам это совсем не нужно, принцесса! Вам здесь будет очень хорошо, поверьте мне!

— А если мне всё-таки очень-очень нужно?

— Вы говорите глупости, — сказал Гарольд. — Неужели вы сами не понимаете, что говорите глупости?

— Нет. Не понимаю, я ведь дура от рождения.

— Извините, — пробормотал он, и странно было видеть столь мужественное лицо и одновременно слышать столь виноватый голос. — Ничего не могу сделать.

Инна вскипела, вскочила с кровати:

— Я что — твоя рабыня, да?!

Он совсем съёжился:

— Принцесса, вы… как вы можете так говорить? Я… да… ведь всё совсем наоборот! Это я, Инна — я ваш раб навеки, ваш покорный слуга!

Она усмехнулась злорадно:

— Ты — мой раб?

— О да, принцесса!

— И ты выполнишь любое моё приказание?

— Сию минуту!

— Замечательно. Тогда немедленно отведи меня к выходу!