Десять тысяч небес над тобой (ЛП)

Открыв дверь, я слышу дребезжащий звук и меня бежит встречать чёрный мопс, сморщив нос и высунув язык. Смеясь, я наклоняюсь, чтобы погладить его.

Наконец, измерение, где у родителей есть собака! Нужно понять, как Маргарет и Джози добились этого.

— Кто это Ринго, дружище? — голос отца приближается с каждым словом. — Это СяоТинг пришла повидаться с нами… о! Почему ты так рано дома, милая? Билеты на первый сеанс уже распродали?

Он так похож на моего отца дома, в своём старомодном кардигане и постоянно встрёпанными волосами, что мне хочется растаять. Больше нет незнакомого, сумасшедшего папы, манипулирующего и угрожающего измерениями, просто папа, которого я знаю и люблю.

— Ага, — говорю я, не представляя, какой фильм хотела посмотреть. — Я приехала туда слишком поздно.

— Ну ладно, — он делает мне знак пройти в дом, а мопс Ринго бежит рядом с ним, счастливо пыхтя. — По меньшей мере у тебя теперь есть время попрощаться с Сюзанной.

Конечно, войдя в маленькую, но светлую кухню я вижу тётю Сюзанну, одетую в обтягивающее платье с леопардовым принтом и её знаменитую помаду цвета фуксии. Мама, совершенно похожая на себя, кивает с совершенным непониманием, когда тётя Сюзанна говорит:

— И, если вы не летите бизнес-классом, скажу я вам, это того не стоит. Потому что в эконом-классе люди как скот, понимаете… ох, Маргарет, дорогая? Так скоро вернулась?

— Билетов уже не было, — я придерживаюсь предлога, подсказанного папой. Кроме того, я действительно рада её видеть. Дома мы не навещали друг друга несколько лет, но тётя Сюзанна была моей опекуншей в первом измерении, которое я посетила, и услышав о её смерти в военной вселенной, приятно видеть её снова стоящей рядом, живую, здоровую, и яркую, как обычно. — Когда ты уезжаешь?

— Твой папа отвезёт меня на станцию через пятнадцать минут. Так что я смогу дважды попрощаться с тобой!

Она протягивает руки. Обычно я бы попыталась этого избежать, но теперь я подхожу к неё и крепко обнимаю. Её кричащие духи никогда не пахли лучше.

Тётя Сюзанна смеётся, удивленная, но довольная.

— Разве ты не милашка? Генри, София, вы должны отправить её ко мне в Лондон этим летом. Мы накупим одежды по последней моде и в Оксфорде все попадают.

Оксфорд? Я поступила в Школу Изобразительного Искусства Рускин? Во мне разгорается гордость и надежда. Если эта Маргарет могла поступить, возможно, я тоже смогу. Я не знаю, набирают ли они студентов с января, но я могу узнать это на следующем дне открытых дверей.

— Я думаю, поездку в Лондон можно устроить, — говорит папа. — Но, если мы хотим успеть на поезд в шесть сорок пять, нам лучше выдвигаться.

— Точно, — несколько раз похлопав меня по плечу, тётя Сюзанна отпускает меня. Я с удивление чувствую ком в горле, когда она машет. — Тогда уходим. Увидимся, дорогие.

— До свидания, Сюзанна, — у мамы всегда такое выражение лица, когда она рядом с папиной сестрой, — немного оглушённая, немного смущённая, но в этом измерении это ещё глубокая привязанность.

Когда папа и тётя Сюзанна уходят, остаёмся только я, мама и мопс Ринго. Пока мама занята приготовлением ужина, соуса болоньезе, судя по запаху, ням, я быстро исследую дом. Он похож на место, где мы могли бы жить, книги, растения. И моя комната наполнена портретами в масле которые могли бы принадлежать моей кисти дома. Джози, мама и папа в виде триптиха на стене, каждый яркий по-своему. И всё же я узнаю мазки кисти, смешение цветов, свет. Я могла бы нарисовать их сама.

Пол не просто подбадривал меня в тот вечер, когда мы разговаривали в общежитии, он говорил правду. Действительно ли я себя недооценивала всё это время?

Если я смогла поступить в Рускин, Пол мог бы работать там или здесь, в Кембридже. От Оксфорда до Кембриджа недалеко. Мы бы могли видеться каждые выходные, по меньшей мере. Это всё может получиться, если мы только попробуем.

Так что я не позволяю себе беспокоиться из-за того, что портрета Пола нет на стене.

Самое странное, что мольберт не разобран. Я не вижу коробок с красками, глядя в корзину с бельем, я вижу ровно ноль запачканных краской халатов (я должна стирать их отдельно, но иногда забываю и это несёт плачевные последствия для остального белья). Я должна начать учиться в школе Рускин. Разве я не должна тренироваться?

Я направляюсь обратно в гостиную, которая меньше, чем дома, но такая же уютная. Я падаю на пышную софу и ко мне сразу же присоединяется Ринго, который хочет, чтобы ему почесали пузико. Когда я подчиняюсь ему, из кухни входит мама, вытирая руки о полотенце.

— Ну вот, — говорит она и садится рядом. — Поставим пасту, когда приедет отец.

— Звучит неплохо, — если Пол — студент-физик в Кембридже, если я даже не знакома с ним, мои родители должны его знать. — Ты в последнее время видела Пола Маркова?

Мама садится прямее.

— Ты его видела?

— Я… ух, нет. Не видела.

— Ох, милая, — она придвигается ближе и кладёт руки мне на плечи. — Ты всё ещё расстраиваешься? Я не виню тебя.

Расстраиваюсь?

— У меня всё хорошо. Правда.