Десять тысяч небес над тобой

Оформление дешевого китайского ресторана определённо имеет силу не изменяться при путешествиях между измерениями. Красные и золотые веера раскрыты на стенах, маленькие бумажные светильники висят в углах. Они немного поблекли, как будто их давно уже никто не менял, но всё равно они добавляют комнате красок. Нас с Полом посадили на изогнутый диванчик прямо под одним из таких светильников. Рассадка идеальна — интимная, так что я могу не обращать внимания на шум и движение вокруг нас и просто быть с ним.

И предать его, шепчет голос Тео у меня в памяти.

— Поначалу я не понимал, почему ты не работаешь на заводе, — говорит Пол, вместо обычной человеческой беседы, как это происходило с Тео или вопросов о том, как я доехала. — Но его разрушили во время налета. Я забыл.

— Мне скоро придёт новое назначение, но пока я свободна, — говорю я, и это, вероятно, правда. Мама и папа сказали бы мне, если бы я собиралась сбежать, не предупредив никого.

Пол кивает.

— Я слышал, что на смене были молодые рабочие. Тринадцати и четырнадцатилетние. Это ужасно, — многие люди говорят такое о трагедиях, только потому что они чувствуют, что это надо сказать, но Пол на мгновение закрывает глаза, говоря эти слова, как будто ему больно об этом вспоминать.

Когда я думаю о том, что толпу учеников средней школы разорвало на куски на фабрике, уже наполненной взрывчаткой, у меня сердце тоже начинает болеть.

И ещё, дети тринадцати лет работают на фабрике? Тогда война уже закрыла школы. Это измерение, по меньшей мере, этот народ, которому принадлежит моя семья, друзья и все, кого я люблю, даже ближе к краю пропасти, чем я думала.

И ты та, кто столкнёт его вниз, напоминаю я себе. Мои родители верят, что проект Жар-Птица — это их последняя надежда, и моя работа — отнять у них эту надежду.

Я ненавижу Конли за то, что он заставил меня это сделать. Я ненавижу себя за то, что делаю это.

Но сидя здесь и глядя на Пола, сидящего на другом конце стола, я напоминаю себе, что осколок души моего Пола заключён в нём. Потерянный и совершенно одинокий, в мире, из которого нет выхода. Для него, думаю я, я смогу сделать что угодно. Даже это.

— Я рад что ты сегодня позвонила. У нас есть возможность поговорить, — он делает глубокий вдох, очевидно готовясь сказать что-то, что долго собирался. — Я сожалею, если поставил тебя в затруднительное положение после нашего разговора несколько месяцев назад.

Могу ли я простить Пола, не зная, за что прощаю?

Я пробую:

— О чём ты думал?

Руки Пола сжимают салфетку, лежащую у него на коленях.

— Мой отец всегда говорил мне, что ничто не должно стоять между мной и тем, чего я действительно хочу.

Я моргаю. Это звучит… ободряюще. До этого я всегда слышала, что отец Пола был каким угодно, но только не сочувствующим.

Он продолжает.

— Поэтому я подумал, что если приглашу тебя на свидание, несмотря на то, что подумают твои родители, или на то, что ты уже с кем-то встречаешься. Я неправильно понял глубину чувств между тобой и рядовым Беком. Если бы я понимал, я бы никогда ничего не сказал. Прости меня.

Я представляю всю картину: Пол стоит передо мной, вероятно, треплет в руках свою кепку, как он сейчас скручивает салфетку. Я, настолько поглощённая любовью к Тео, что не вижу хорошего человека, стоящего передо мной. Глубина его чувств осталась незамеченной, безответной. Моё сердце немного болит за него. По меньшей мере, я подарю ему сегодняшний вечер.

— Всё хорошо, — говорю я. — Правда.

— Ох. Хорошо. Я думал, что ж, я боялся, что ты больше не будешь чувствовать себя со мной легко. Или даже будешь бояться.

Пол действительно может быть страшноватым, с его крупной фигурой и грубыми чертами лица он выглядит скорее как пожарный или боец особого отряда полиции, чем учёный. Я видела, как люди смотрят на него, когда мы гуляем по Окленду после наступления темноты. В тени он выглядит так, как будто сможет побить тебя за пять секунд. И всё же, я видела, каким нежным он может быть, и от этого воспоминания я улыбаюсь.

— Ты доказал, что ты не такой большой страшный парень, как я думала.

Он смотрит в небо, как будто хочет рассмеяться, но не может.

— Большой страшный парень, — повторяет он.

— Нет. Это не ты.

— Рад это слышать, — вот и всё, на что Пол способен в плане флирта. Он настолько очаровательно не уверен в себе, что это напоминает мне моего собственного Пола. Боль от его потери смешивается со странной радостью от того, что я с Полом Марковым из этого мира, и внезапно мне сложно вспомнить, где заканчивается один и начинается другой. Не душа ли моего Пола привлекает нас друг к другу?

— Я надеюсь, что твои родители не расстроены из-за меня. Они могли понять моё поведение, как неуважение.

— Конечно нет. Мои родители знают, что ты хороший человек. Они в другом случае не работали бы с тобой.

— У нас всех есть долг.