Десять тысяч стилей. Книга девятая (СИ)

– Ликурга здесь нет, Ливий, – пожал плечами Ириней. – Я все тебе объясню. Ведь сейчас ты стоишь не просто в глубокой медитации или какой-нибудь иллюзии. Ты в Охироне, Ливий. А это место называется Агора. На время отойдем отсюда.

Ливий шел вслед за Иринеем и видел, как мир вокруг них стремительно преображается. Там, где раньше была только чернота, теперь цвели цветы. Ливий и Ириней уселись на бревно метрах в ста от остальных охиронцев.

– Знаешь, чего хочет каждый сильный идущий?

– Еще большей силы? – улыбнулся Ливий.

Ириней хмыкнул и сказал:

– Не без этого, конечно. Но на самом деле он не хочет умирать. Есть таланты, которые выходят на уровень Мастера или даже Великого Мастера до достижения ста лет. Некоторые делают это и до семидесяти, а кто-то достигает Великого Мастера даже до пятидесятилетия. Вот только у большинства идущих все иначе. Многие не добираются до Мастера. А те, кто выходят на пик, часто подходят к пределу своей жизни. Они понимают, что еще немного – и отведенное им время закончится. Да, путь может занимать и двести, и триста лет, но в конце тебя все равно ждет смерть.

«Так и есть», – подумал Ливий и кивнул.

Ириней был прав. Идущие совсем не думают о продолжительности жизни, ведь ярь здорово продлевает ее. Но однажды идущий упирается в потолок. Проходит год, десять, двадцать, пятьдесят лет – а идущий по-прежнему на старом уровне. И тогда появляется страх того, что никогда не сможешь подняться выше. Больше нет бесконечного увеличения жизни. Наоборот: ты будто падаешь в бездонную яму, пытаясь ухватиться за что-то. Тот, кто прожил целое столетие и видит людей, способных прожить несколько столетий, начинает отчаянно желать продлить жизнь. И порой желание приводит к ужасным результатам – например, к темным техникам или запретной алхимии.

Но идущий боится не только естественной смерти. Какой идущий вообще может позволить себе такую роскошь, как умереть в постели, в окружении внуков? Большинство погибает в боях. Кто-то от клинка, кто-то от кулака. Кого-то настигает зверь, кто-то корчится в муках от яда. Итог один – смерть.

И чем дольше живешь, тем меньше хочется умирать.

– Простое понятие смерти меняется понятием смерти полной, – продолжил Ириней, вставая с бревна. – Идущему страшно не просто умереть, а раствориться без остатка, так, будто его и не было. Да, память людей останется. Останется и тело. Но в мире есть не только физическое и то, что хранится в разуме.

– Дух, – кивнул Ливий.

– Дух, – согласился Ириней. – Поэтому чем ближе идущий к Просветленному, тем сильнее он хочет достичь этого уровня. Ведь Просветленный после смерти не исчезает полностью. Его дух не растворяется, он слишком силен. Поэтому он продолжает существовать в реке времени.

– Но охиронцы не могут достигнуть уровня Просветленного, – проговорил Ливий.

Теперь он все понимал. То, как сильно мир ограничил охиронцев. И то, как сильно им хотелось преодолеть барьер, воздвигнутый перед их носами.

– Да. Просветление – это понимание мира. «Правильное» понимание мира. Когда ты достигаешь просветления, то будто бы подписываешь с миром контракт. Только человек, готовый пойти на сделку, достигнет Просветления. А охиронцам не дали ни документ, ни перо.

Ириней стал в профиль к Ливию и ударил кулаком. Волк узнал прием: его он выучил не так давно. Первая техника, которую учит каждый монах – Монашеский кулак.

– Знаешь про Шандаим? – спросил Ириней.

– Знаю, – кивнул Ливий. – Конечная точка на пути монаха?

– Верно, верно. Монах умирает, когда оказывается там?

– Скорее всего, умирает, – вновь кивнул Ливий.

Тогда Ириней повернулся к Волку и спросил:

– А знаешь ли ты, что монахи из Шандаима могут помочь монахам на земле? Что святые монахи могут послать своим младшим братьям небольшие просветления, дать советы или даже подарить целые пророчества?

– Впервые слышу, – удивился Ливий.

В свитках монахов было много о таких вот моментах. Но нигде не указывалось, что пророчества или просветления получают из Шандаима.

– Многие монахи и не знают этого. И не все просветления и пророчества – дело рук старших братьев из Шандаима. Но те, кто постигли мудрость мира, стараются помочь постигнуть ее остальным. Что это за место – Шандаим? Почему оно такое особенное? Почему монахи переносятся туда? Охиронцы жили рядом и задавались этими вопросами столетиями. Знаешь, почему мы жили здесь, на плато Трех Истин?

У Ливия было одно предположение.

– Здесь особые ощущения. Что-то, связанное с ярью?

– Не совсем. Плато Трех Истин – сосредоточение духа. Таких мест в Централе два. Если на Плато Трех Истин лидирует светлый дух, то темный дух стекается в Чашу. Светлый – не значит хороший, а темный – плохой. Просто на Плато Трех Истин связь с миром особенно сильна. Здесь легче всего увидеть путь к просветлению. В Чаше связь с миром тоже сильна, но совсем по-другому. Оттуда не виден прямой путь. Чаша – это изнанка мира. Место, где рушатся законы времени и связь между мирами.