Десять ударов в гонг

Кассирша, продавшая Вере билет на поезд, отсчитывала сдачу дрожащими руками. Алмазова невольно усмехнулась: оно и понятно. Здесь на таких насмотрелись. Со справкой вместо паспорта. Кто знает, чего от них ждать? Даром, что на вокзале круглосуточная охрана. Они же все безбашенные, те, что со справками.

Вера и в самом деле чувствовала, что способна теперь на все. Воздух свободы пьянил, а страха не было уже давно. Самое ценное, что есть у человека, это жизнь, а если он умер, так у него, выходит, и отнять нечего. Вера уже устала умирать. И только мысль о Никите оставалась той самой тоненькой ниточкой, которая еще привязывала ее к жизни. Узнать, что с ним. Есть ли на свете справедливость? Отомщена ли она, Вера?

А еще Татьяна. Надо выполнить ее последнюю просьбу. Одно доброе дело, и одно дело злое. Но справедливое. Хотя Вера была готова отказаться от мысли отомстить Никите, если дела у того совсем уж плохи. За десять лет много воды утекло, всякое могло случиться. Иная жизнь хуже смерти. Насладившись видом страданий бывшего мужа, Вера могла бы его и простить.

Стоя на перроне в ожидании поезда, она машинально достала из пачки сигарету. Было жарко и душно, отвратительно пахло гарью. В начале века климат стал вдруг резко меняться, как из мешка посыпались природные катаклизмы. Причем «мины» рвались в разных точках земного шара – где цунами, где наводнение, а где небывалая засуха. Теперь лето в Сибири стало жарче, чем в Москве, которую засыпало снегом и заливало дождями. К этому Вере предстояло еще привыкнуть. Она не была в столице долгие десять лет.

Над горящей тайгой кружил вертолет: высматривал очаги пожаров. Наконец объявили посадку. Вера торопливо шагнула в вагон. Ехать предстояло долго, но это ее не тяготило. Надо собраться с мыслями. Прежде чем завалиться на верхнюю полку, Вера хотела умыться, избавиться от запаха гари и отвратительных хлопьев сажи, облепивших подбородок и щеки, поэтому терпеливо ждала, когда хмурая проводница откроет туалет. То ли из-за жары, то ли от безнадежности и предстоящей им утомительной долгой дороги все пассажиры, садящиеся в московский поезд, были такими же хмурыми и неразговорчивыми, как проводница. Поездка в столицу никого почему-то не радовала. Москву давно уже перестали воспринимать как праздник, скорее как обязанность, а иногда – как наказание.

Вера же возвращалась домой. Но откровенничать ни с кем не стала, молча вошла в купе, молча переоделась, отрицательно и все так же молча покачала головой, когда молодой симпатичный мужчина предложил поменяться полками. Он великодушно предлагал даме нижнюю, но Вера отказалась. Мужчина был чем-то похож на Никиту, уже повод для неприязни. И второй повод – он мужчина. А от них она не намерена принимать никаких подарков. Героев среди них давно уже нет, и кто знает, что у него на уме? В ответ на любезность придется общаться, а этого ей не хочется. Она оставила симпатичного попутчика в купе стелить белье и пошла в туалет.

Из мутного зеркала на Веру смотрела старуха с коротко остриженными волосами, наполовину седыми, с усталыми глазами неопределенного цвета и скорбными морщинами в углах вялого рта. Кожа серая, сухая, щеки впалые. За десять лет Вера не прибавила в весе и оставалась сухощавой, только теперь худоба эта выглядела болезненной. Сорок пять лет. Всего-то. Иные, вон, детей рожают! И выглядят как вишенки на торте, все такие аппетитные, светящиеся изнутри, пропитанные сладким сиропом. От хорошей жизни чего ж не выглядеть? Когда всего вдоволь, а любимый мужчина платит той же монетой, то есть любовью, не как некоторые.

Вера невольно затосковала. Жизнь кончилась, едва начавшись. Жалкая неудачница, вот кто такая она, Вера Алмазова. Она покосилась на плохо вымытый унитаз и поморщилась. Проводница – лентяйка. Туалетной бумаги и мыла не дождешься, а кипятка для чая придется просить не единожды. Занавески на окнах грязные, на сером постельном белье зияют дыры и видны следы штопки. Воруют везде, где только можно. Россия, мать ее!

Вера торопливо начала плескать в лицо вонючей водой из-под крана. Только не предаваться отчаянию! Держать себя в руках! Надеяться на лучшее!

Уф! Она перевела дух и снова посмотрела в зеркало. Лицо немного посвежело. Ручка на двери дернулась, но Вера не спешила выходить. Подождут. Торопиться некуда. Долгий путь еще только начался.

Где ты, Никита? Что с тобой? Как ты?

«Будем надеяться, что плохо», – подумала Вера, щелкнув замком. В коридоре стоял тот самый симпатичный блондин из ее купе, напомнивший Никиту. И вновь ее мысли вернулись к бывшему мужу.

Как он там?

* * *