Десять уравнений, которые правят миром. И как их можете использовать вы

Одна из возможных реакций на такую типизацию – говорить, что все это неправильно, и кричать: «Я не наблюдение, не точка данных, я человек, личность!» Не хочу вас огорчать, но вы не так уникальны, как вам может показаться. Вас разоблачает то, как вы ведете себя в интернете. Есть и другие люди с тем же сочетанием интересов, что и у вас, с тем же любимым фильтром для фотографий, которые делают столько же селфи, что и вы, подписаны на тех же знаменитостей и щелкают по той же рекламе. По сути, это не один человек, а много людей, объединенных Facebook, Snapchat или другими используемыми приложениями.

Бессмысленно расстраиваться или сердиться на то, что вы наблюдение в матрице. Вы должны принять это. Чтобы понять почему, необходимо подумать о группировании людей с какой-нибудь другой точки зрения, об ином способе разделения на категории.

Представьте, что матрица M содержит не социальные интересы Мэдисон, Тайлера и других детей, а их гены. Современные генетики действительно рассматривают нас как отдельные наблюдения: матрицы из 1 и 0, которые указывают, есть ли у нас определенные гены. Взгляд на людей с помощью такой корреляционной матрицы спасает жизни. Этот подход позволяет ученым определять причину заболеваний, подбирать лекарства, подходящие для вашей ДНК, и лучше понимать развитие различных форм рака.

Это также помогает нам ответить на вопросы о наших предках. Ной Розенберг со своими коллегами из Стэнфордского университета построили матрицу из 4199 различных генов и 1056 людей со всего мира. Для любого из этих генов в исследовании найдутся минимум два человека, у которых они отличны. Это важно, поскольку у всех людей есть множество общих генов (они делают нас людьми). Розенберг специально искал различия между людьми и то, как на них влияет место рождения и проживания. Чем африканцы отличаются от европейцев? А выходцы из разных частей Европы? Можно ли объяснить различия в генах тем, что мы обычно называем расой?

В поисках ответа Ной сначала использовал уравнение 7, чтобы найти корреляцию между людьми в терминах общих генов[139]. Затем он применил метод, который называется дисперсионным анализом (ANOVA, от Analysis of Variance), чтобы посмотреть, объясняются ли эти различия географическим местом происхождения. На такой вопрос не бывает ответов «да» или «нет». ANOVA дает ответ в виде определенного процентного соотношения – от 0 до 100 процентов. Хотите попробовать угадать, какая часть нашей генетики объясняется нашими предками? 98 процентов? 50? 30? 80?

Ответ – примерно 5–7 процентов. Не больше. Результаты Ноя подтверждены и другими исследованиями. Да, некоторые гены создают весьма заметные изменения между расами, самые яркие примеры – гены, регулирующие производство мелатонина и цвет кожи. Но когда дело доходит до категоризации людей, концепция расы приводит к путанице. Географическое происхождение наших предков не объясняет различия между нами.

Возможно, с моей стороны слегка снисходительно объяснять наивность расовой биологии в XXI веке, но, к сожалению, некоторые верят, что определенные расы по своей природе обладают, например, сниженным интеллектом. Эти люди расисты, и они ошибаются. Есть и другие типы – «Я не расист, но…» – которые считают, что признание равенства между расами нам навязано учителями или обществом. Одним из таких людей был ушедший на пенсию профессор, который писал для Quillette (см. главу 3). Они считают, что мы подавляем дискуссии о различиях между расами ради политкорректности.

По сути, место, откуда пришли наши предки, отвечает только за крохотную часть разнообразия наших генов. Более того, гены не полностью определяют нашу личность. Наши ценности и поведение формируются опытом и встреченными людьми. То, кем мы стали, имеет мало общего с биологической расой или нашими предками.

Люди, не достигшие двадцати лет, – как мои воображаемые тинейджеры Джейкоб, Алисса, Мэдисон и Райан, – представляют новое поколение Z, следующее за миллениалами. Для них крайне важно быть личностями. Они явно не желают, чтобы на них смотрели с точки зрения гендера или сексуальной ориентации. Один из опросов 300 представителей поколения Z в США показал, что только 48 % из них идентифицировали себя как абсолютных гетеросексуалов, а треть опрошенных предпочли отвести себе место на шкале бисексуальности[140]. Более трех четвертей согласились с утверждением, что «гендер не определяет человека в той степени, как раньше». Можно слышать, как моя возрастная группа – поколение X – выражает скептицизм по поводу «отказа» поколения Z видеть гендерные различия. Опять же есть мнение, что представители Z пытаются быть политкорректными и при этом отрицают биологические факты.

Существует другой способ увидеть эту смену поколений. У поколения Z гораздо больше информации, чем было в молодости у моего поколения. «Иксы» росли в рамках ограниченного количества типов, предоставленных телевидением и умеренным личным опытом, а «зеты» засыпаны примерами разнообразия и индивидуальности.