Десять вещей, которые я теперь знаю о любви

Просматриваю туристические сайты. Четыреста фунтов — рейс в Дели. Пятьсот фунтов — до Гоа. Восемьсот фунтов — до Ла-Пас. Пытаюсь представить, как я стою с новым рюкзаком в очереди на регистрацию, ем обед из пластикового лотка, как в голову ударяет адреналин на подлете к земле. Я не стала подавать заявку на возмещение той части страховки, которую я не использовала, так как вернулась раньше — чтобы повидаться с папой. Мне почему-то стало неловко требовать ее. Но у меня остались кое-какие сбережения, и те деньги, подаренные отцом. А еще я скоро получу свою долю за дом. Просматриваю рейсы в Марракеш, Бангкок, Токио, Найроби. Потом откидываюсь на спину. Стул на колесиках, с узкими подлокотниками и обивкой из искусственной кожи. Смотрю на почетные грамоты мальчиков, висящие на стене за столом. «Мой отец умер», — говорю я себе. «Он был не лучше тех двоих, на кухне», — говорю я себе. В конце концов, может, я и смогла бы от них отказаться. Вспоминаю про Даниэля. Он и правда бездомный? Интересно, каково это — не иметь крыши над головой? Наверно, надо было дать ему денег, снять для него номер в гостинице.

Выбрав три рейса в Дели, я отправляю ссылки на свой электронный ящик.

* * *

После ужина, когда мальчиков отправили спать, а Стив ушел возиться в гараже, мы идем в зимний сад, рассаживаемся по новым диванам, поскрипывающим от каждого движения. Си открывает вторую бутылку вина. Я еще едва ощущаю действие алкоголя, а щеки сестры уже пылают. Тилли пьет апельсиновый сок. Никто из нас больше не упоминал о Даниэле.

Чувствую, что Тилли распирает от желания чем-то поделиться. Ей это весь вечер не дает покоя.

— Что случилось? — спрашиваю я, и она краснеет.

— Я просто думала о том, как ты похожа на маму, вот и все.

Замечаю, как Си кидает на нее быстрый взгляд. Сглатываю.

— Думаешь, поэтому папа…

— Поэтому папа что?

— Ничего.

Я наполняю бокал. Почему он не хотел меня видеть после ее смерти? Я была маленькой, но запомнила это.

— Не надо думать, что он не любил тебя, Алиса, — говорит Тилли.

— С чего бы мне так думать?

Тилли пожимает плечами, покусывая нижнюю губу.

— Вообще-то, я хотела кое-что сказать.

Нам всегда было нелегко вместе. Помню, как однажды пришла в гости к однокласснице на каникулах: трое детей, двое родителей, и все было так непринужденно.

Смотрю, как Тилли складывает руки на животе.

— Я беременна, — говорит она.

Си чуть не пролила вино на пол. Мы все молчим. Тилли смотрит то на меня, то на Си, то снова на меня.

— Что ж, хорошо, что отец этого не застал, — говорит Си наконец.

Вижу, как на глазах Тилли выступают слезы.

— Прекрати, — шикаю я на Си.

Она скрещивает руки на груди:

— А как Тоби это воспринял? Он собирается уйти от жены?

Судя по ее тону, это что-то из области фантастики. Наверно, она даже права, но нельзя же так.

— Ты счастлива, Тилли?

Я сижу на соседнем диване. Тянусь к ней, беру ее за руку: теплая ладонь вся повлажнела от пота. Сестра смотрит на меня с благодарностью. Я ловлю ее взгляд и улыбаюсь. Она кивает, и по ее щеке катится слеза.

— Тебе уже почти сорок, Тилли, — говорит Си.

Тилли сжимает губы и снова кивает.

— Я не думала, что получится, — говорит она.

Си хмурится:

— Так вы это планировали? О чем он только думал?

Тилли чуть поворачивается, и диван стонет, жалобно, будто раненое животное.

— Он не знает.

Сестра произнесла это так тихо, что я едва разобрала.

— Ты ему скажешь? — спрашиваю.

Пожимает плечами.

— Он сбежит на край света, — говорит Си.

— Откуда тебе знать, как он поступит? — возражаю я.

— Она права, — подает голос Тилли. — Дети в его планы не входят.

— Так что, аборт? — спрашивает Си.

Тилли вздрагивает и сжимает мою руку. Я прислушиваюсь к глухому бормотанию телевизора наверху, к металлическому тиканью часов в гостиной.

— Я хочу этого ребенка, — говорит Тилли. — Я его рожу.

— И потеряешь Тоби? — спрашиваю я.

Она пожимает плечами:

— Я знала, что это произойдет.

— Я снова стану тетей, — улыбаюсь я. — И ты тоже, Си.

— Что ж, если он будет платить алименты… — говорит Си.

Тилли качает головой.

— Это нелегко, Тилли.

— Я знаю.

Смотрю на Тилли. На ней голубые хлопковые брюки и рубашка-разлетайка. Представляю, как внутри нее свернулся малыш размером с мой палец или, может, с кулак.

— Когда… — начинаю я.

— Срок — два с половиной месяца, — говорит Тилли.

Си допивает вино залпом.

— Не знаю, — произносит она.

— Тебе и нечего тут знать, Си. Это личное дело Тилли. Мы тут, только чтобы поддержать ее, правда?

Я сверлю взглядом Си, пока она не пожимает плечами:

— Меня просто тревожит, что…

— Думаю, это надо отметить. — Я наполняю бокал Си и поднимаю свой. — За малыша Тилли! Счастья ему и любви. И пусть знает, что весь мир открыт перед ним.