Десять загадок наполеоновского сфинкса

Срочно вызванный врач осмотрел тело: конечности уже не гнулись и были холодными. Получалось, что смерть наступила уже много часов назад. Уже было далеко за полночь, и официальное вскрытие было решено делать на следующий день.

Так называемое «Дело адмирала Вильнёва» только начиналось.

Исходя из того, что дверь была закрыта изнутри, сразу же была принята версия о самоубийстве. Кроме того, эту версию подтверждала и другая важная улика: на столе лежало письмо, адресованное Вильнёвом своей жене, Катрин Вильнёв, урожденной Дануан, проживавшей в Валенсоле.

Вот это письмо:

Мой нежный друг,

Как ты переживешь этот удар? Увы, но я сейчас больше плачу о тебе, чем о себе. Но дело сделано, и я пришел к состоянию, когда жизнь стала бесчестием, а смерть — долгом.

Я один здесь, преданный анафеме императором, отвергнутый министром, бывшим моим другом, со всей возложенной на меня огромной ответственностью за разгром, к которому меня привела судьба, и я должен умереть.

Я знаю, что ты не одобришь моего поступка. Я прошу у тебя прощения, тысячу раз прошу прощения, но это необходимо, ведь мной движет самое неистовое отчаяние. Живи спокойно, найди утешение в религии; надеюсь, что ты найдешь покой, которого не могу найти я.

Прощай, прощай: постарайся успокоить семью и всех, кому я могу еще быть дорог. Я хочу покончить с этим, я не могу больше.

Какое счастье, что у меня нет детей, которым досталось бы это ужасное наследство и вся тяжесть ношения моего имени. Боже! Я не был рожден для такой участи; не я искал ее, она нашла меня сама.

Прощай, прощай.

Вильнёв

Это письмо говорило само за себя и было решающей уликой. Дело можно было закрывать.

При этом министр полиции Фуше отправил морскому министру Декре письмо, в котором говорилось:

Я думаю, что было бы неплохо получить от мадам Вильнёв либо это письмо, либо его точную копию, чтобы иметь возможность, если понадобится, рассеять слухи, которые могут появиться относительно характера смерти этого старого генерала.

Как мы увидим, Фуше проявлял удивительную прозорливость, распоряжаясь забрать у мадам Вильнёв оригинал предсмертного письма ее мужа, причем прозорливость двойного характера.

Фуше, как всегда, был прав: слухи не заставили себя долго ждать. Смерть Вильнёва — что это? Самоубийство или коварное преступление?

Свою обеспокоенность возникшими слухами уже через четыре дня после смерти Вильнёва продемонстрировал и Наполеон. 26 апреля он написал морскому министру Декре:

Господин Декре, я думаю, что вы должны получить заключение врача адмирала Вильнёва, чтобы опубликовать его в понедельник, и, если возможно, даже завтра, чтобы помешать делу пойти по неверному пути. Опубликуйте письма, которые вы ему написали, а также те, которыми он вам ответил, медицинское заключение и рапорт маршала Монсея о его смерти. Я уж не говорю о его письме жене.

Самоубийство — дало заключение быстро законченное официальное расследование.

Убийство — не смотря ни на что, провозгласило общественное мнение.

Посыпались версии, одна фантастичнее другой. Одни говорили, что Вильнёв испугался суда военного трибунала и застрелился. Ведь пустить себе пулю в лоб, это было так романтично и так характерно для боевого офицера. Другие утверждали, что Вильнёв убил себя, вонзив себе в грудь длинную булавку, проткнувшую сердце (эта версия встречается, кстати, в воспоминаниях британского доктора Барри-Эдуарда О’Мира, впоследствии наблюдавшего Наполеона на острове Святой Елены).

* * *