Десять загадок наполеоновского сфинкса

Мы находились под командованием Жозефа, представителя императора. Он поручил мне оборону Парижа от Марны до высот Бельвиля и Роменвиля. Мортье была поручена линия обороны, шедшая от этих высот до Сены. Мои войска, поставленные ночью в Сен-Мандэ и Шарентоне, насчитывали всего 2500 человек пехоты и 800 человек кавалерии. Несколько часов я объезжал местность, на которой мне предстояло сражаться, ведь когда я бывал здесь раньше, мне и в голову не приходили мысли о возможных военных действиях. Затем я вернулся в Париж, но так и не смог связаться с Жозефом Бонапартом. Военного министра мне удалось застать только в десять часов вечера.

Генерал Компан, вышедший из Сезана 25 марта в день сражения при Фер-Шампенуазе, к подходу противника находился в Мо. Он взорвал мост в этом городе и получил небольшие подкрепления; его силы увеличились до пяти тысяч человек. Отойдя к Пантену, 29 марта он поступил под мое начальство. Таким образом, у меня стало около 7500 пехотинцев, принадлежащих остаткам семидесяти различных батальонов, и 1500 кавалеристов, а противостоять мне предстояло целой армии, насчитывавшей более 50 000 человек. Я понял важность позиции у Роменвиля, но генерал Компан, отступая, не занял ее, и я не знал, успел ли противник обос-новаться там. Ночью я выслал туда разведку из Сан-Мандэ. Офицер, руководивший разведкой, не поехал туда, но доложил мне, как будто он видел это своими глазами, что противника там еще нет.

Впрочем, эта ошибка, это настоящее военное преступление, имело положительный результат и частично стало причиной продолжительности этой памятной обороны, несмотря на огромную диспропорцию в численности войск. Это произошло потому, что я начал наступление, и это придало обороне совсем другой характер. Благодаря этому ложному донесению, я вышел из Шарентона с 1200 пехотинцами, орудиями и кавалерией и рано утром уже был на месте, но оказалось, что противник уже стоял там. Немедленно в лесу, окружавшем замок, начался бой. Противник, удивленный нашей неожиданной атакой, которую он принял за подход основных сил Наполеона, воспринял все с большой осторожностью и начал обороняться. К тому же, нам удалось воспользоваться преимуществами позиции и удачно расставленной артиллерией.

События развивались с переменным успехом примерно до одиннадцати часов; но затем противник, сделав усилие на своем левом фланге, опрокинул мой правый фланг, и я вынужден был отступить к Бельвилю. Там мои войска сконцентрировались и стали способны оборонять улицы, сходившиеся в этом месте.

Чуть позже, то есть около полудня, я получил от короля Жозефа разрешение на ведение переговоров о сдаче Парижа иностранцам. 30 марта он писал: «Если господа маршал герцог Рагузский и маршал герцог Тревизский не смогут держаться, они уполномочиваются войти в переговоры с князем Шварценбергом и русским императором, находящимися перед ними».