Десять желаний

— Мне нравится рисовать тебя, ты дикий… — говорила Мариша, нажимая на кисточку, наверное, в том месте, где у портрета было сердце или почка.

Это движение кисточки вызывало у Яна щекотку в солнечном сплетении — или того ниже. Пару раз он действительно подкрадывался к ней: то нежно, по-кошачьи, то стремительно, по-тигриному. Но фокус заключался в том, что наваждение вскоре исчезало, и в его руках оказывалась не демоница, а обычная женщина, раскрашенная, как попугай.

Поэтому Ян предпочитал позировать.

Но сегодня он был плохим натурщиком.

Ян надел джинсы и подошел к окну. Мариша жила в доме послевоенной постройки в мансарде на четвертом этаже. Оттуда открывался приятный вид на изгиб реки и дома с черепичными крышами. По утрам, когда мансарду заливало солнце, а голуби, воркуя, толкались на карнизе, Яну казалось, что, живя здесь, он бы и сам начал рисовать. Но сегодня было пасмурно. Весь город — сплошная серость.

Он открыл окно, спугнув голубей, и закурил.

Мариша неслышно подошла сзади, протянула его распущенные волосы через кольцо пальцев — и резко отпустила, наблюдая, как медовая волна разлилась по плечам.

— Ты как статуя Ахиллеса. Только худой.

Ян молчал.

— Сегодня твой цвет — синий.

— Что? — Ян не донес сигарету до губ.

— Сегодня я рисовала тебя синим, — Мариша положила руки на его голые плечи и развернула к себе.

— Я больше не гогенисто-охристый? — Ян улыбнулся уголком рта.

— Ты совсем другой.

Ян глубоко вдохнул табачный дым. Что она видела? Кроме того, что ей полагалось видеть?

— Я хочу сделать человеку больно. Женщине. Хотя она, в общем, ничем этого не заслужила.

А еще он очень хотел, чтобы Мариша убрала руки с его плеч. Словно прочитав его мысли, она отошла в сумеречную глубь студии.

— Этим ты мало отличаешься от других мужчин. Но в тебе тоже есть слабое место. Есть Ахиллесова пята.

— К счастью, даже я не знаю, где она.

Ян проследил, как окурок, отскочив от замшелого ребра водосточной трубы, упал на влажную землю. Задернул штору и шагнул к Марише.

Глава 5. Казино

Ян ушел на рассвете. Выскользнул из жарких рук черноволосой бестии, пока она спала, и, застегивая на ходу рубашку, сбежал по винтовой лестнице.

Утро было чистым, прозрачным. Последние облака таяли за далекими высотками. Здесь, в старом квартале, время поворачивало вспять и, если прислушаться, можно было уловить цоканье копыт, которое помнил булыжник.

Ни людей, ни машин. Только нежное рассеянное солнце на лице и легкий запах близкой реки, который ветер разгонял по закоулкам крохотных дворов.

Кафе на первом этаже еще было закрыто, парень в фирменном фартуке протирал окно с внутренней стороны. Мальчишка узнал Яна — частого гостя — и, улыбаясь, кивнул ему.

Кофемашина, чихая и кашляя, выцедила напиток в чашку. Ян выбрал столик у окна и пил кофе маленькими глотками, наблюдая, как полоска тени от оконной рамы все дальше отползает от его руки.

Улица оживала. Дребезжа, пронесся трамвай. Из соседнего подъезда, позевывая, вышел седовласый старик в костюме и с тростью, держа под мышкой карманную собачонку. Терьер, изворачиваясь и скуля, просился на землю. Старичок, завороженный утром, не сразу это почувствовал.

Ян оставил купюры на медном блюдце, сожалея, что копейки не в ходу. Россыпь монет — отливающих охрой, оливковым, медовым — органично вписалась бы в интерьер кафе.

Возле трамвайной остановки, расставив полукругом ведра и трехлитровые банки с розами, уже сидела старушка, закутанная в деревенский платок. Ян переводил взгляд с одного букета на другой и все не мог остановиться, пока не увидел миниатюрные чайные розы. Капли росы на них вспыхивали и переливались всеми цветами радуги.

Идея, которая только что пришла ему в голову, была идеальной, как это утро. Как эти цветы.

— Красивые розочки, сынок, только маленькие. Возьми белые, большой бутон. И стоять будут дольше.

— Мне нужны эти, — и когда старуха склонилась над ведром, Ян остановил ее. — Доставай самые лучшие. Те, что в сумке, — задумался, прищурив глаза. — Мне нужно одиннадцать штук.

— Очень красивые, самые лучшие… — бормотала старуха, заворачивая цветы в газету.

Ян, любуясь, коснулся лепестка. На пальце осталась капелька росы.

Да, они были самыми лучшими.

Он вернулся к Марише и, оставив цветы в коридоре, склонился над ее ухом.

— Можно на время взять у тебя пару платьев?

Мариша ответила что-то, похожее на «мяу». Ян принял это за согласие.

Он отдернул шторку, заменяющую шкафу дверь, и стал перелистывать вешалки в поисках подходящего наряда. Пары платьев не набралось, но, по крайней мере, одно было в самый раз.

Затем пересмотрел обувные коробки — не то. Заглянул под подолы платьев — и извлек оттуда пару черных замшевых туфель. Проверил подошву. Здесь, конечно, он мог ошибиться. Вытряхнул туфли из первой попавшейся коробки, положил туда те, что отобрал. Перевесил через локоть платье и, прихватив букет, выскользнул за дверь.

* * *