Десять желаний

Катя вошла в квартиру — и сердце защемило от запаха, к которому она так привыкла, от ощущения присутствия Яна. Торопясь, прошла в свою комнату, стала складывать вещи в чемодан, быстро, ровными стопками. Она почувствовала взгляд Яна — словно в спину попали дротиком. Замерла на мгновение — и продолжила свою работу.

— Кэт…

От тона его голоса сердце болезненно сжалось. Катя выпрямилась. Она не оборачивалась, но видела его отражение в окне.

— Мне плевать на свою удачу, — глухо, словно издалека произнес призрачный Ян. — На деньги. На подруг. На квартиру. Я не боюсь остаться без всего этого, — он развел руки. — Но я не хочу остаться без тебя, Кэт, — Ян подошел к ней. Катя ощущала его близость каждой клеточкой своего тела. — Давай, закончим игру прямо сейчас. Допустим, что я проиграл. Комната твоя. Оставайся. Забирай свой приз.

— Ян… — Катя обернулась. Ей было по-настоящему жаль его. Она машинально коснулась подушечками пальцев его щеки — горячей, щекотной из-за легкой щетины.

Он накрыл ее ладонь своей. Прикрыл глаза. Катя увидела, как в уголках блеснула влага.

— Это сумасшествие, — прошептал он. Сорвал фразу с ее губ.

Ян открыл глаза и опустил Катину ладонь.

– Останься…

Он обнял ее, зарылся носом в волосы. И Кате показалось, что она отрывается от земли и летит… Она высвободилась и продолжила собирать вещи. Ян тяжело прислонился к стене.

Чемодана оказалось недостаточно. Катя остановилась, растеряно глядя на стопки незапакованных вещей. Тогда Ян принес с балкона пару пустых коробок. Стал возле кровати, едва касаясь Кати плечом, и начал складывать в коробку ее вещи: книги, тетради, мелочевку.

— Я знаю, что ты чувствуешь, — бесцветным голосом продолжил он, заклеивая коробку скотчем, не глядя на Катю. — Что у тебя все еще только начинается. Что будет еще с десяток таких Янов. Но ты ошибаешься. То, что было между нами, — это волшебство. И оно больше ни с кем не повторится.

У Кати в глазах защипало.

Остановка… Вечеринка…

— Тебе не нужно уходить, чтобы проверить это.

Роза в волосах… Розыгрыш родителей… Мойка в бикини… Воровство…

В дверь позвонили.

— Это просто водитель такси. Я попросила его помочь перенести вещи, — предупредила Катя.

— Не надо, — ответил Ян. — Я сам.

Он занес чемодан в багажник. Вернулся за коробками.

Вот и все. Вещи сложены и перенесены в такси. Больше ее ничего не связывало с этой квартирой. Не было повода вернуться — даже если бы Катя когда-нибудь захотела это сделать.

Снег выбелил землю — провожал ее празднично — только на дороге под ногами хлюпала грязь. На березе у соседнего подъезда каркала ворона. Стайка голубей склевывала с земли брошенную кем-то горбушку.

Она больше никогда сюда не вернется.

Ян захлопнул крышку багажника.

Вот и настал этот момент.

— Спасибо. За все, — Катя взялась за дверную ручку, но Ян прижал дверь рукой — она не смогла открыть.

— Мы можем больше никогда не встретиться, Кэт.

Катя разглядывала его лицо, все пыталась запомнить. Оно было таким родным…

— Тогда прощай, Ян, — ответила Катя.

* * *

Он увидел Кэт утром, из окна кухни, когда заваривал кофе. Она шла по свежему снегу в новой белой куртке, накинув на голову капюшон, и тащила за собой черный мужской чемодан. Белое сливалось с белым, и казалось, что чемодан катится сам. Ян предусмотрительно снял турку с огня. Потер друг о друга вмиг похолодевшие ладони. Он понимал, что когда-нибудь она вернется за оставшимися вещами, но все равно оказался к этому не готов.

Кэт была сосредоточенна и молчалива. Она уже приняла решение, но Ян все пытался подобрать нужные слова, чтобы остановить ее. Только слов сейчас не хватало, а его прикосновения Кэт переносила с трудом: она казалась твердой и колючей, как тюремная проволока.

Она бы так и уехала, не прощаясь, слово все это происходило понарошку. Словно это тоже было игрой. Ян не дал ей сесть в такси — прижал дверь рукой.

— Мы можем больше никогда не встретиться, Кэт, — на всякий случай объяснил он. Вдруг Кэт и в самом деле не понимала, что происходит?

— Тогда прощай, Ян, — просто ответила она.

— Прощай, — Ян обнял ее — мех капюшона защекотал лицо — и поцеловал в макушку. — Прощай, малышка Кэт.

Он вернулся домой и лег на кровать. Старая панелька пела, бурлила и покашливала. Только здесь, в его квартире, было так тихо, словно больше никогда не раздастся и звука. Ян смотрел в потолок, пока не стало смеркаться. Рыхлый воздух оказался еще более неприятным, чем кромешная тьма.

Внутри все ныло, ломило и жгло, будто вместо крови по венам и артериям перетекал яд. Что это была за отрава? Разочарование? Отчаяние? Тоска?