Десятиглав, Или Подвиг Беспечности

Водить в результате выпало Григорьеву. Он не проявил никакого неудовольствия, так как рассчитывал, что вскоре сможет потискать в своих объятиях какую-нибудь зазевавшуюся прелестницу. Однако не тут-то было: девушки с визгом и хихиканьем уворачивались от его растопыренных лап, а мужская часть общества просто вскарабкалась на огромный платяной шкаф и, кое-как разместившись там, наблюдала сверху, как Григорьев вперевалку рыщет по комнате, хватая в объятия пустоту и сокрушая попадавшуюся на пути мебель (бьющиеся предметы девушки, к счастью, убрали, хотя и не все — то один, то другой из них напоминал о себе жалобным звоном, разбиваясь об пол и хрустя затем под тяжелыми ботинками поэта). Наконец, налетев с размаху на диван, Григорьев разбудил идиота, и тот, увидев раскрытые объятия, ринулся им навстречу с радостным воплем: "Даш! Когда дашь?!" Григорьев, обманутый в своих лучших ожиданиях, в свою очередь завопил от ужаса, сорвал повязку и, с трудом вырвавшись из цепких рук безумного приставалы, загородился от него креслом. "Спасите!" — вскрикнул он жалобно, в то же время ловко орудуя креслом и своими движениями напоминая хоккейного вратаря. "Сдается мне, Константэн, что вы не впервые в такой ситуации", — хладнокровно заметил я со шкафа. "Главное — не паниковать! Он скоро выдохнется", — посоветовал Степанцов. "Хватит болтать! Спасайте!" — взвыл Григорьев. Переглянувшись, мы попрыгали со шкафа и с немалым трудом скрутили идиота. "Ах ты безобразник! Будешь еще? Будешь? Будешь?" — принялись девушки щекотать его и дергать за уши. "Не-е!" — со счастливым смехом промычал идиот. "Ну конечно, это он сейчас такой шелковый, — злобно сказал Григорьев. — А отпустите его, и он опять за свое… Короче, предлагаю его выгнать". — "Костик, не злись! — закричали девушки. — Мы тебя защитим! Лучше спой!" В руках Евгения откуда-то появился баян, на котором наш редактор жизни тут же заиграл какую-то чертовски знакомую мелодию — никто так и не смог вспомнить, как она называется, однако все, услышав ее, испытали острое желание выпить. "Дамы и господа! — забыв о пережитой обиде, завопил Григорьев. — Мы безобразно трезвы!" Полные стаканы со звоном сдвинулись над столом. Евгений провозгласил тост: "За присутствующих здесь среди нас трех лучших представителей мировой поэзии!" — и залпом осушил свой стакан. Все остальные не замедлили последовать его примеру: мы, поэты, смущаясь от похвалы, а дамы с огромным энтузиазмом. Промочив горло, Евгений и дамы начали под баян перебрасываться частушками, которых они, судя по всему, знали несметное множество. Одна из частушек запомнилась мне своим восторженно-благочестивым настроением:

            Я жену себе нашел
            На Кольском полуострове:
            Сиськи есть и жопа есть —
            Слава тебе, Господи!

"Да, надо все в жизни принимать как неожиданный дар, следуя примеру безымянного автора этой частушки, — размышлял я, между тем как девушки увлекали меня в пляс. — Только такой взгляд на жизнь может сделать человека счастливым". Девушки, словно павы, проплывали в разных направлениях по комнате, не переставая распевать частушки, мы, поэты, вертелись вокруг них, дробно топоча, гикая и приседая, а Евгений продолжал неутомимо наяривать на баяне. Переливы баяна, топот, взвизги, взрывы хохота создавали, вероятно, некоторый шум, поэтому вряд ли стоит удивляться тому, что через некоторое время в дверь забарабанили вновь. Танец прервался и стало чуть потише, благодаря чему голос из-за двери, на сей раз мужской, прозвучал весьма внятно: "Открывайте, милиция!" Евгений потряс лежавшего на диване идиота за плечо, и когда тот открыл глаза, сообщил: "Там Даша к тебе пришла". Идиот сорвался с дивана, подбежал к двери и спросил с надеждой: "Дашь поебать?" Человека по ту сторону двери этот вопрос явно взбесил, поскольку в дверь замолотили кулаком с такой силой, что с потолка посыпалась штукатурка. "Прекратите дубасить в нашу дверь своими кулачищами!" — крикнула с негодованием брюнетка. Под переборы баяна Евгений спел подходившую к случаю частушку:

                На горе стоит точило,
                А в точиле пятачок.
                Обезьянка хуй дрочила
                В свой мохнатый кулачок…

Из коридора послышалось рычание разъяренных хищников, и вслед за тем незримый недруг врезался в дверь всем своим весом. Та затрещала, но все же устояла, будучи построена со сталинской основательностью. "Открывайте, вам говорят!" — проревел голос, изобличавший крайнюю степень ярости. В ответ была пропета другая частушка:

                Говорят, что рот соленый
                Только у минетчицы,
                Говорят, что клитор сладкий
                 Лишь у диабетчицы…

"Щас вы у меня по-другому запоете! — бесновались в коридоре. — Выебу на хуй!" Евгений незамедлительно ответил, так что девушки зашлись от смеха: