Десятиглав, Или Подвиг Беспечности

Наше пребывание в клубе я описывать не буду, поскольку ничего значительного с нами там не произошло, — разве что среди посетителей обнаружился человек, выдававший себя за Степанцова. Подобный казус мог бы нас только посмешить, однако самозванец непрерывно читал барышням стихи нашего товарища, — точнее, какое-то безобразное месиво из отдельных четверостиший, строк и слов, подобранных по собственному дурацкому разумению. Некоторое время Вадим ежился, кривился и стонал, а затем не выдержал и по мобильному телефону сообщил Евгению о происходящем. Евгений появился почти мгновенно — на лице его явственно читалось недовольство, поскольку его оторвали от важного дела, — схватил самозванца за шкирку и без всяких объяснений поволок в туалет. Сделано это было так ловко, что плагиатор не сумел оказать сопротивления, хотя отличался могучим телосложением, из-за которого мы и не рискнули с ним связываться, решив прибегнуть к редакторской правке нашей жизни. Поскольку Евгений в тот момент пребывал не в лучшем настроении, самозванца, как мне известно, с тех пор больше никто не видел. И это очень хорошо, ибо подобные типы позорят благородное сообщество поклонников нашего таланта. После расправы, совершившейся так быстро, что посетители ничего не заметили, нас больше никто не беспокоил, а нам только того и надо было — спокойно обменяться впечатлениями от пережитого, выпить водки, дабы снять стресс, и разъехаться по домам на отдых, договорившись наутро встретиться в районе руин.

Я приехал на место встречи первым, однако без друзей не решался постучать в обшарпанную дверь дворницкой, подозревая, что за ней творится нечто страшное. Пошевелив ногой груду хлама, я обнаружил, что бандиты не позаботились вывезти своих мертвецов, — впрочем, зная бандитов, я и не ожидал от них особой заботы о погибших подельниках. Когда друзья присоединились ко мне, я нажал на кнопку звонка, и вскоре Евгений открыл нам дверь. Глаза у него были красные, небритость подчеркивалась бледностью, одежду его составляли только майка и линялые тренировочные штаны. Нас поразил его осипший голос. "Вы не простыли?" — участливо осведомился Григорьев. "Нет, просто всю ночь колол этого гада, — непонятно ответил Евгений. — Упорный попался, я до сих пор еще не закончил". Мы переглянулись, озадаченно пожали плечами и затопали вслед за Евгением вниз по лестнице. Атаман со страхом и ненавистью взирал на нас со своей койки. Мне бросилось в глаза огромное количество книг, разбросанных вокруг койки на полу. Вглядевшись, я обнаружил, что всё это книги известных и модных поэтов. Евгений с садистской ухмылкой уселся на стул и раскрыл том Бродского. "Не надо, командир! — забился на койке бандит. — Не надо, будь человеком!" — "Тогда говори: узнаешь этих пацанов?! — грозно рявкнул Евгений. — Кому еще их заказали, кроме тебя? Говори, урод — кому?!" — "Не могу, командир, — заплакал бандит. — Меня ж замочат… И честь пацанская опять же…" — "Честь, говоришь? Ну-ну", — зловеще усмехнулся Евгений и с интонациями опереточного злодея начал читать:

                Если кончу дни под крылом голубки,
                что вполне реально, раз мясорубки
                становятся роскошью малых наций —
                после множества комбинаций
                Марс перемещается ближе к пальмам;
                а сам я мухи не трону пальцем
                даже в ее апогей, в июле —
                словом, если я не умру от пули,
                если умру в постели, в пижаме,
                ибо принадлежу к великой державе…" и т. д.