Десятина

Маркус с Пончиком принялись играть в сокс[2] пустой пивной бутылкой. От ударов ногами она не разбивалась, а издавала глухой стеклянный звук. Кайя сделала большой глоток бурбона. В голове уже приятно гудело в унисон воображаемой карусельной музыке. Она шагнула в глубь полутемного зала, туда, где старые афиши предлагали купить попкорн и арахис по пять центов за порцию.

В дальней стене была черная потертая дверь, которая рывком открылась, когда Кайя толкнула ее. В лунном свете, пробивающемся в окна зала, предстал кабинет со старым письменным столом и пробковой доской, на которой до сих пор желтели листы с меню. Наплевав на неработающий выключатель, Кайя зашла в кабинет и нащупала в темноте другую ручку. Эта дверь вела на лестницу, освещенную лишь тусклыми лучами, падающими с верхнего этажа. Кайя на ощупь пошла по лестнице, пыль покрыла скользящую по перилам ладонь. Девушка громко чихнула, и еще, и еще.

На самом верху имелось маленькое окошко, в которое светила убийца-луна, полная и огромная, высоко висящая в небе. По углам комнаты стояли странные коробки. Но тут взгляд Кайи упал на деревянного коня – и она позабыла обо всем на свете. Он был великолепен: жемчужно-белый, покрытый крошечными сверкающими кусочками зеркал. Морда коня была разукрашена красной, фиолетовой и золотой краской, а еще у него имелся ряд ровных белых зубов и нарисованный розовый язычок, на который как раз помещался кусочек сахара. Причина, по которой коня кинули здесь, была очевидна – у него не хватало ног и части хвоста. Они расщепились, и теперь вместо копыт красовались обломки.

«Грислу он бы понравился». Последние шесть лет, с тех пор как уехала отсюда, Кайя часто ловила себя на этой мысли. «Моим воображаемым друзьям понравится», – подумала она, впервые увидев большой город, сияющий, словно рождественская елка. Но пока Кайя жила в Филадельфии, они ни разу не появились. И вот она уже шестнадцатилетняя девчонка, у которой не осталось ни капли фантазии.

Кайя поставила бутылку бурбона на пыльный пол, а рядом кинула плащ. Она попыталась поднять коня, словно тот еще мог стоять на сломанных ногах. Конь покачнулся, но не упал. Кайя перекинула ногу через спину коня и разместилась в седле, упираясь пятками в пол и не давая ему упасть. Она провела пальцами по резным колечкам золотой гривы, потрогала нарисованные черные глаза и сколотые уши.

В ее воображении белый конь неуверенно поднялся на ноги. Его мощное тело было теплым и живым. Кайя запустила руки в гриву и крепко за нее ухватилась, краем сознания отмечая в руках странное покалывание. Конь под ней тихонько заржал, готовый прыгнуть в холодную черную воду. Девушка откинула голову.

– Кайя? – выдернул ее из фантазии тихий голос.

У лестницы стоял Кенни и тупо хлопал глазами. На мгновение она разозлилась, а потом ощутила, как краска приливает к щекам.

Сейчас, в полутьме комнаты, Кайя смогла лучше разглядеть его: в ушах парня поблескивали тяжелые серебряные кольца, короткие волосы цвета корицы были уложены гелем и слегка завивались, как и маленькая эспаньолка, которую он явно пытался отрастить. Под бомбером была надета обтягивающая белая майка, обрисовывающая фигуру.

Кенни двинулся к Кайе, вытянув вперед руку, а потом вдруг уставился на свою ладонь с таким выражением, словно сам не понимал, зачем и когда поднял ее. Наконец он медленно, словно в полусне, похлопал коня по голове.

– Я видел тебя, – сказал Кенни. – Видел, что ты сделала.

– Где Дженет? – Кайя не совсем понимала, что он имеет в виду.

Если бы не серьезное выражение лица и его медленная манера речи, она решила бы, что парень просто издевается.

– Она волновалась, куда ты пропала. – Теперь Кенни гладил гриву коня. Движения его руки завораживали девушку. Казалось, он на самом деле запутывается пальцами в воображаемом конском волосе. – Как ты это сделала?

– Сделала что? – Теперь Кайе стало страшно. Страшно и вместе с тем очень приятно. Но Кенни не смеялся и не издевался.

– Я видел, как конь поднялся.

Голос его был так тих, что Кайя могла с легкостью притвориться, будто не расслышала этих слов. Ладонь Кенни упала на ее бедро, скользнула выше, к кромке хлопковых трусиков.

И пусть Кайя заметила медленное движение его руки, прикосновение ее испугало. Мгновение она не могла пошевелиться, словно парализованная, а затем вскочила, отпуская коня. Он грохнулся на пол, сбивая бутылку бурбона, темная жидкость выплеснулась, подобно ночному приливу, заливая леопардовый плащ и пропитывая дно пыльных коробок.

Кенни схватил девушку, прежде чем она успела понять, что происходит, рука крепко сжала ворот ее рубашки.

Кайя отшатнулась, потеряла равновесие и упала, порвавшаяся рубашка разошлась на груди, когда Кенни ее отпустил.

Снизу послышался топот.

– Чё там за хрень? – Маркус выскочил на лестничную площадку следом за Пончиком и теперь пытался вырваться вперед, чтобы лучше все рассмотреть.

Кенни потряс головой и беспомощно огляделся, а Кайя ринулась к залитому бурбоном плащу. Парни освободили проход, и на площадку вышла хлопающая глазами Дженет.