Десятка

Шоссе, почти пустое, гладкое, пепельно-серое, тянуло и звало, месяц назад я был равнодушен к автомобилям, а теперь — наоборот.

Среди многих не самых худших людей любовь к скорости, к дороге, к колесам считается мальчишеством. И даже чем-то неприличным, дешевым. Но ведь я и есть мальчишка. И я бы предпочел оставаться им как можно дольше. Я еще успею повзрослеть. Мне двадцать лет, я бы не хотел взрослеть еще года два или три. Не желаю быть серьезным, благоразумным, уравновешенным или как там еще ведут себя взрослые люди. Взрослым принадлежит весь мир. Зато мне сейчас принадлежит асфальт и педаль газа.

Вон они, взрослые. Прокуренные и мрачные, вращают огромные штурвалы грузовиков. Катятся размеренно, серьезно. Никуда не спешат. Дорога выбрана. Цена установлена. Одного я обогнал излишне резко. По крайней мере, он так решил. Он гудит мне вслед и даже рукой машет. Ругается. Лучше бы себя поругал. Пролетая на бреющем, я заметил, что его левое заднее колесо не в порядке. Полуспущено. Эй, дядя, ты аварийный, я исправный — кто кого ругать должен?

Ревет мотор. Говорят, есть машины с практически бесшумными двигателями. Разве это машины? Еще говорят, что есть места, где люди всегда пристегиваются ремнями безопасности. Ходят слухи, что в иных странах принято соблюдать рядность. Что в некоторых человеческих сообществах считается шикарным не уметь водить машину. Что медленная езда считается аристократичной. Ну, аристократов можно понять, им спешить некуда, им все досталось от мамы с папой. А мне достались только руки, ноги, голова и яйца. И я, в общем, не в обиде.

Слишком поздно вспомнил, что друзья рекомендовали не хулиганить на дороге. Быть как все. Скромно, в общей массе. Легко сказать. Невозможно за короткий месяц научиться имитировать законопослушность. Пришлось срочно тормозить, но полосатый жезл уже был направлен прямо в меня.

Лейтенант был помят и недружелюбен. Едва я приблизился, как он сложил грубое лицо в гримасу отвращения и торжества.

— Хо-хо-хо! Вот это запах! Ты попал, парень!

— В каком смысле?

Лейтенант рассвирепел практически без перехода.

— Ах, «в каком смысле»? Пройдите на пост, товарищ водитель!

Драматически напрягшись, я повиновался. Инспектор вошел в пыльную будку сразу вслед за мной. Его напарник мощно расчесывал лохматую голову.

— От него, — сурово сказал лейтенант, — несет так, что мне уже хочется закусить!

Напарник потянул носом и брезгливо кивнул.

— Я трезвый.

— Какой, нахуй, «трезвый»?! — грянул грубый лейтенант. — Да ты пил всю ночь! И не водку! Ты — коньяк пил! И вино! А потом наелся зубной пасты! И кофейных зерен! Он еще возражает!

Второй плюнул на пальцы и ловко извлек бланк протокола. У них дуэт, понял я. Роли распределены, все налажено.

— Машину изымаем, водителя — на освидетельствование!

— Накажите рублем, — попросил я.

— Хо-хо-хо! Рублем! Да у тебя денег не хватит! Да ты знаешь, кто я? Да я только неделю как из Чечни! Я знаешь, какой злой? У меня с такими, как ты, разговор короткий. Ишь, рублем решил отбиться!

— А пусть попробует, — кашлянув, предложил второй.

Я достал деньги и показал.

— Хо-хо-хо! Да ты издеваешься! Ты хоть мои звезды посчитал? Или не умеешь? В армии служил? А? Или откосил? Оформляй его!

— Нет, — сказал я. — Не оформляй.

— Не понял!?

— Машину — не отдам. Штаны — отдам, рубаху отдам, все деньги отдам, паспорт отдам. Хочешь — зубы выбей и забери. Ногти выдерни. Уши отрежь. Но машину оставь.

Чеченский ветеран прищурился.

«Рви фуфайку», говорили они. «Импровизируй».

Я потратил минут двадцать. Вытирал сопли и воздевал руки к небу. Проклинал судьбу и выл, как пес. Никогда так не врал. Яростно и точно. Вдохновенно и изощренно. Красиво и весело. Многословно и мелодично. Про то, как проигрался в карты, страшно, в дым, в пух и прах, и вот теперь еду отдавать машину, карточный долг — долг чести, машина, любимого дедушки подарок, — это все, что есть, больше ничего нет. Денег нет. Носков — и тех нет.

Иллюстрируя, поддернул штанины. Ветеран посмотрел, подумал.

Уговорив и отдав всю наличность, я вернулся в спасенное от поругания авто и перевел дух. Но грубый лейтенант вышел на крыльцо и сделал мне знак. Передумал, ужаснулся я и на слабых ногах подошел.

Он протянул мне мои деньги.

— Держи. Купи себе носки.

Дмитрий Данилов

Родился 31 января 1969 года в Москве.

Работал редактором и журналистом в различных изданиях.

Первая публикация в прессе — рассказ «Пошли в лес» (1-й выпуск альманаха «Топос», 2002).

Публиковался в журналах «Новый мир», «Русская жизнь», «Абзац», интернет-проекте TextOnly, других печатных и электронных изданиях.

Тексты переводились на английский, голландский, итальянский языки, публиковались в США, Нидерландах, Бельгии, Италии. Повесть «Черный и зеленый» вышла отдельной книгой в Нидерландах в переводе на голландский язык.

Библиография:

«Черный и зеленый», Красный матрос, 2004 (дополненное переиздание: КоЛибри, 2010).

«Дом десять», Ракета, 2006.

«Горизонтальное положение», ЭКСМО, 2010.

Друг человека