Десятое правило волшебника, или Фантом

Ричард отвернулся и уставился на неподвижную воду фонтана, снова размышляя об ужасах, которые увидел. Он не мог заставить себя заговорить об этом вслух. Не осмеливался. Он боялся повторить предсказание, сделанное когда-то Шотой. Ведь оно могло значить, что у Кэлен родится ребёнок, зачатый чудовищами из Имперского Ордена. Он боялся, что, высказав вслух свои опасения, сделает их явью. Эта мысль причиняла Ричарду столько боли, что он решительно отодвинул её в сторону. И вместо этого решил задать совсем другой вопрос.

Он повернулся к Шоте.

— Почему гнев не помог мне призвать мой дар?

Шота тяжело вздохнула.

— Ричард, тебе нужно уяснить кое-что. Не я вызвала твоё видение. Я лишь помогла тебе высвободить скрытые мысли. Твои собственные мысли. Я не создавала никаких видений, так же, как и не наполняла твой разум своими идеями. Единственное, что я сделала — позволила твоему мышлению освободиться. Я ничего не могу сказать о твоём видении, потому что не знаю, что именно ты видел.

— Тогда, почему ты…

— Я лишь знаю, что ты — тот, кто должен остановить Орден. Я помогла тебе высвободить твои собственные подавленные мысли, чтобы ты лучше понял.

— Понял что?

— То, что необходимо понять. Я знаю не больше твоего, и понимаю лишь, что увиденное весьма тебя расстроило. Я бы сказала, что я — всего лишь посыльный, передавший послание, но не читавший его.

— Но ты заставила меня увидеть то, что…

— Нет, Ричард, не заставила. Я приоткрыла для тебя занавеску, но не я вызвала дождь, который ты увидел в окно. Ты пытаешься винить меня за дождь, вместо того, чтобы осознать, что я всего лишь подняла занавес и позволила тебе увидеть его своими глазами.

Ричард поднял глаза и мельком глянул на Никки — она не произнесла ни слова. Он посмотрел на Зедда: тот стоял на верхней ступени, небрежно сложив руки, и просто наблюдал за происходящим. Дед всегда учил его воспринимать действительность такой, какая она есть. Учил не отгораживаться, подобно многим, от действительности, не уповать на слепую веру в невидимую руку судьбы, которая направляет и контролирует события. Не поступает ли он сейчас именно так, пытаясь обвинять Шоту в том, что она заставила его увидеть что-то, чего он не видел, или не хотел видеть.

— Прости, Шота, — сказал он уже тише. — Ты права. Ты действительно просто показала мне дождь. Я не должен был обвинять тебя в том, что совершают другие, пусть даже пока не знаю, что делать с увиденным. Прости меня.

Шота скромно улыбнулась.

— В этом и состоит одна из причин, почему ты, Ричард, — тот самый, единственный человек, способный остановить это безумие. Ты готов видеть правду. Именно поэтому я привела Джебру, как свидетельницу того, что несёт нам рука Ордена. Тебе необходимо знать всю правду о происходящем.

Ричард кивнул. Он чувствовал себя всё хуже, и готов был впасть в отчаяние, потому что даже не представлял, как сделать то, что, по мнению Шоты, должен сделать. Он собрался с силами и решительно взглянул на Шоту.

— Ты проделала долгий путь, и потратила много сил, чтобы привести сюда Джебру. Твоя жизнь и твоё будущее точно так же зависят от этой борьбы, как и моя, как жизни всех свободных людей и всех обладающих даром. Если Орден победит, мы погибнем. Все. Включая тебя. Возможно, тебе есть, что сказать. Может быть, сказанное тобой поможет мне продумать свои действия, чтобы остановить это безумие? Мне нужна любая помощь, которую ты можешь оказать. Итак, тебе есть, что мне сказать?

Ведьма уставилась на Ричарда так, будто мысли её блуждали где-то очень далеко.

— Всякий раз, когда я даю тебе информацию, — наконец проговорила она, — ты возмущаешься, словно я — её создатель, а не просто вестник.

— Вокруг царит смерть, рабство, пытки, а ты вдруг решила обидеться, что кто-то задел твои чувства?

Шота невольно улыбнулась его оценке.

— Ты думаешь, мои откровения появляются прямо из воздуха, и я срываю их, словно груши с ветки?

Улыбка растаяла, пристальный взгляд ведьмы устремился куда-то вдаль.

— Разве можно в двух словах объяснить, какой ценой добывается это тайное знание? И мне не хотелось бы заниматься столь тяжёлым и неблагодарным делом, если это лишь вызовет новый взрыв недовольства. Такое знание — вещь слишком дорогая.

Ричард засунул руки в задние карманы.

— Ладно, я тебя понял. Раз уж ты прилагаешь определённые усилия, то вправе требовать, чтобы я тоже обдумал всё как можно тщательнее. На кон поставлены наши жизни, Шота. Для меня будет ценно всё, что ты мне сможешь рассказать.