Десятое желание

Мужских портретов, кстати, было немного, что делало более вероятным вариант с суккубом. Впрочем, версии не исключали друг друга.

Яну нравилось позировать. Вернее, ему нравилось, лежа обнаженным на шелковой простыне, смотреть, как Мариша творит. В ее движениях угадывалось направление линий, чувствовался нажим, при котором густая краска растекалась под напором кисти. Нравилось видеть взгляд Мариши, который находил в его теле столько цветов и оттенков.

Ее взгляд, кстати, был еще одним очком в пользу первой версии: рисуя, она преображалась. Сбрасывала туфли. Короткое обтягивающее платьице задиралось еще выше. Длинные завитые волосы лезли в лицо, и, вместо того чтобы собрать их резинкой, она откидывала пряди запястьем, но все равно вымазывала лоб и щеки то насыщенно-оранжевым, то канареечно-зеленым.

– Мне нравится рисовать тебя. Ты дикий, – говорила Мариша, нажимая на кисточку, наверное, в том месте, где у портрета было сердце.

Это ее движение вызывало у Яна щекотку в солнечном сплетении или ниже. Пару раз он подкрадывался к ней: то нежно, по-кошачьи, то стремительно, по-тигриному. Но фокус заключался в том, что наваждение вскоре исчезало, и в его руках оказывалась не демоница, а обычная женщина, раскрашенная, как попугай. Поэтому Ян предпочитал позировать.

Только сегодня он был плохим натурщиком.

Ян надел джинсы и подошел к окну. Мариша жила в доме послевоенной постройки, в мансарде на четвертом этаже. Оттуда открывался вид на изгиб реки и дома с черепичными крышами. По утрам, когда мансарду заливало солнце, а голуби, воркуя, толкались на карнизе, Яну казалось, что, живя здесь, он бы и сам начал рисовать. Но сегодня было пасмурно. Весь день – сплошная серость.

Он открыл окно, спугнув голубей, и закурил.

Мариша неслышно подошла сзади, пропустила его распущенные волосы через кольцо пальцев и резко убрала руку, наблюдая, как медовая волна разливается по плечам.

– Ты как статуя Ахиллеса. Только худой.

Ян молчал.

– Сегодня твой цвет – синий.

– Что? – Ян не донес сигарету до губ.

– Сегодня я рисовала тебя синим, – Мариша положила руки на его голые плечи и развернула к себе.

– Я больше не гогенисто-охристый? – он криво улыбнулся.

– Ты совсем другой.

Ян глубоко вдохнул табачный дым. Что она видела? Кроме того, что ей полагалось видеть?

– Я хочу сделать человеку больно. Женщине. Хотя она, в общем, ничем этого не заслужила.

А еще он очень хотел, чтобы Мариша убрала руки с его плеч. Словно прочитав его мысли, она отошла в сумеречную глубь мансарды.

– Этим ты мало отличаешься от других мужчин. Но в тебе тоже есть слабое место. Есть Ахиллесова пята.

– К счастью, даже я не знаю, где она.

Ян проследил, как окурок, отскочив от замшелого ребра водосточной трубы, упал на влажную землю. Задернул штору и шагнул к Марише.

Глава 5. Казино

Он ушел на рассвете. Застегивая на ходу рубашку, сбежал по винтовой лестнице.

Утро было чистым, прозрачным. Последние облака таяли за далекими высотками. Ни людей, ни машин. Только нежное рассеянное солнце и легкий запах близкой реки, который ветер разгонял по закоулкам крохотных дворов.

Кафе на первом этаже еще было закрыто, парень в фирменном фартуке протирал окно с внутренней стороны. Узнав Яна – частого гостя – он улыбнулся и кивнул.

Кофемашина, чихая и кашляя, нацедила напиток в чашку. Ян выбрал столик у окна и пил кофе маленькими глотками, наблюдая, как полоска тени от оконной рамы все дальше отползает от его руки.

Улица оживала. Дребезжа, пронесся трамвай. Из соседнего подъезда, позевывая, вышел седовласый старик в костюме и с тростью, держа под мышкой карманную собачонку. Терьер, изворачиваясь и скуля, просился на землю.

Ян оставил купюры на медном блюдце, сожалея, что нет копеек. Россыпь монет, отливающих охрой, оливковым, медовым, органично вписалась бы в интерьер кафе.

Возле трамвайной остановки, расставив полукругом ведра и трехлитровые банки с розами, сидела старушка, закутанная в деревенский платок.

Ян переводил взгляд с одного букета на другой, пока не заметил миниатюрные чайные розы. Капли росы на них вспыхивали и переливались всеми цветами радуги.

Идея, которая только что пришла ему в голову, была идеальной, как это утро. Как эти цветы.

– Красивые розочки, сынок, только маленькие. Возьми белые, большой бутон. И стоять будут дольше.

– Мне нужны эти. – Когда старуха склонилась над ведром, Ян остановил ее: – Доставай самые лучшие. Те, что в сумке.

– Очень красивые, самые лучшие… – бормотала старуха, заворачивая цветы в газету.

Ян, любуясь, коснулся лепестка. На пальце осталась капля росы.

Да, самые лучшие.

Он вернулся к Марише и, оставив букет в коридоре, склонился над ее ухом.

– Можно на время взять у тебя пару платьев?

Мариша ответила что-то, похожее на «мяу». Ян принял это за согласие. Он отдернул шторку, заменяющую шкафу дверь, и перелистал вешалки в поисках подходящего наряда. Пары платьев не набралось, но, по крайней мере, одно было в самый раз.