Десятые

Сергей решил заработать перевозками гашиша из-за Саян. Четыре рейса прошли благополучно, даже заплатили какую-то часть, а на пятом – попался. Выбили из него, у кого брал, кому сдавал. Суд был шумный, в газетах писали. Сергею дали шесть лет, главарю – двенадцать. Угрозы Сергею, и его родителям, и Ольге от главаря и других соучастников поначалу сыпались постоянно, а затем – смолкло… Ольгиных родителей эта история с зятем, конечно, подкосила. Из-за нее, наверное, и ушли так быстро.

А тут этот Витя. И не отстает… Да, если вот так посмотреть, то она сама виновата – отнеслась к нему по-человечески. Поговорила, улыбнулась, пригласила чаю – именно чаю – выпить. А что: привез человек машину угля, сам открыл просевшие ворота, аккуратно ссыпал, куда нужно, бросил в кучу скатившиеся комки, лишнюю сотню «за работу» не пытался вытянуть. Что, букой стоять? Ну ответила на один его необязательный, для разговора, вопрос, на другой, ну улыбнулась, ну предложила чаем согреться – холодно было. А теперь… И Сергей вот-вот должен освободиться.

Были бы живы родители, был бы жив старший брат, – зарезали его лет пятнадцать назад, только из армии вернулся, стал свои порядки в околотке наводить, и убили… Да, были бы они живы, был бы рядом второй брат, который давным-давно обосновался в Красноярске, они бы защитили, остановили. А так – одна. К родителям Сергея обращаться, понятно, не будет. Они не должны знать про Виктора ни в коем случае.

Да, одна. Татьяна вот только… на нее вся надежда. Отошьет – она может.

– Надеюсь, – запоздало, с трудом выпутываясь из мыслей, отозвалась Ольга на обещание подруги. – Что, чаю попьем? – И кольнуло это «чай», снова представился Виктор. – Нет, давай лучше не будем. Потом… как он уйдет.

Татьяна кивнула:

– Но. Отметим… Что, – повернулась к дочке, – ты телевизор смотреть хотела. Оль, включи ей.

Ольга отвела Дашу в комнату. Нажала зеленую кнопку на пульте и скорее пошла обратно. Надо было срочно сказать Татьяне…

– Тань, только ты не давай ему распыхаться. Ладно? Если увидишь, что он мне мозги промывает или полезть готов, посылай.

– Понял! За мной не заржавеет.

Уселись на кухне, которая служила вдобавок и гостиной, и столовой, и спальней – до сих пор кровать родительская стоит…

– Сегодня первый раз увидела, как коршуны… это самое… сношаются, – заговорила Татьяна с кривоватой улыбкой. – Смотрю, сидит на столбе коршун. Нос крюком, весь такой грозный. И вдруг покрикивать стал… ну, знаешь, как коршуны кричат – тонко так, жалобно. И тут прилетает второй и начинает этого топтать на столбе прямо… Потоптал и дальше полетел. Этот, первый, отряхнулся, огляделся, глазами посверкал и тоже полетел. Ну, полетела то есть…

– Интересно, – чтоб как-то отреагировать, сказала Ольга, косясь на мобильник. Полтора часа после звонка Виктора проходили.

– Да интересного мало, – досадливо вздохнула Татьяна. – Но я вот подумала – почему у людей не так же. Потоптались и разлетелись.

– Да-а… Нет, погоди. А они что, не парами, что ли, живут? Кажется, у них тоже семьи. Собачатся тоже, наверно, изводят друг друга.

– Ну, не знаю… Но в любом разе с людьми им не сравняться.

– Мам, – позвала Даша, – там кучное.

– Скучное?.. Что ты ей включила? Включи «Карусель», там мультики постоянно.

В телевизоре молодой симпатичный депутат с модной пушистой щетиной говорил уверенно, четко, как офицер перед строем:

– …Это один из важнейших инструментов морального оздоровления нации…

Ольга залюбовалась было на депутата, но спохватилась, стала переключать программы.

– Вот-вот! – остановила девочка. – Это мое!

– «Смешарики». Ну, смотри… Даш, – Ольга решила предупредить, – мы там будем взрослые разговоры разговаривать. Может, и покричим. Ты не пугайся, ладно? Взрослым надо иногда покричать.

– Угу, я знаю.

Татьяна сидела с левого, если смотреть от избной двери, края стола. Справа от нее был громоздкий буфет. Сзади – стена. «Выбрала позицию, – подумала Ольга, – отступать некуда».

– Там этот мохноморденький из Думы опять нотацию про мораль читает, – сказала с шутливой интонацией, чтоб как-нибудь поднять настроение. – Даша не выдержала.

– Хм… Мораль… Вот скажи – сколько цветиков-семицветиков вокруг, а мы всё себе лютиков-звизданутиков находим. Почему так?

– Ну почему – лютиков… Мой Сережка не лютик. – Ольга присела, но на самый край стула, готовая в любой момент вскочить. – Мы с ним так хорошо жили…

– Аха. И чем всё кончилось… Как он вообще? Ты же ездила к нему вроде недавно.

– На краткосрочное, поговорили через стекло… Нормально. На УДО подали, может, даст бог, через месяц освободят. Хорошо там ведет себя. Было одно взыскание, но закрыл…

– Будем надеяться… А длительных сколько в год?

– Два. Трое суток вместе… Но тоже – и там придумали, чтобы мучиться. Он ведь курит, а там нельзя теперь. Просят курилку хоть какую оборудовать – администрация против. Как это – трое суток терпеть?

– Зона – не курорт.

– Эт то-очно, – вздохом согласилась Ольга.