Десятый крестовый

Вот они, ворота; тяжелый бампер зацепил за угол крохотной будки, и она рухнула как раз, когда грузовик врезался в ограду. Филип мгновенно пригнулся, бревенчатая балка промелькнула над головой, и раздался громкий скрежет сокрушаемых ворот. Грузовик снова вильнул, и тут Филип услышал лязгающий звук: кусок металлической сетки зацепился за заднее левое колесо. Переключив передачу, Филип прокрутил колеса: если полетит покрышка, они пропали! Но вот, выскочив сзади из-под колес, проволока отстала, чуть не сбив при этом выхлопную трубу. Лязг прекратился, слышен только рев мотора да шум шин.

— Они приближаются! — прокричала Сара ему в ухо, глядя назад из-за высокой спинки сиденья.

— Сможешь вести эту колымагу? — выкрикнул Филип, вглядываясь в дорогу и жмурясь от ветра, несущего песок в глаза. Дорога стремительно летела вперед среди поросшего низким кустарником взгорья.

— Наверно, смогу! — отозвалась Сара, не отрывая взгляда от преследователей.

— Давай! Я спускаюсь на подножку. Как встану, ногу на газ и хватайся за руль! Мили через две упремся в перекресток. Сворачивай направо и дуй прямо!

Филип отнял ногу от педали, двигатель стал глохнуть, но тут Сара со всей силы надавила на газ. Убедившись, что руль перехвачен, Филип скользнул с сиденья, перевесился вбок, ногой в темноте нащупывая подножку. Ступил, полностью освободив Саре место за рулем; постоял, отклонясь от кабины, убедился, что Сара справляется. Сиденье было высоким, ей приходилось привставать, чтобы давить на педали. Но она не сдавалась. Филип потихоньку попятился на подножке, стукнулся каблуком о металлический бортик, поддерживавший запасные аккумуляторы, взгромоздился поверх их, цепляясь руками за трясущуюся скамью кузова, перелез через борт прямо на крышку деревянного ящика с радиоприемником. Спрыгнул на дно, чуть не налетев на Хезер. Та лежала, свернувшись в комочек, постанывая. Филип шагнул к ней, качаясь от тряски грузовика, подтащил к толстой, литой станине пулемета, прислонил.

Грузовики британских подразделений действия в районах пустынь оснащались во время второй мировой войны двумя видами огнестрельного оружия: «мальчиками», длинноствольными противотанковыми пушками, а также классическими пулеметами «льюис» с барабанной лентой, зарекомендовавшими себя еще с времен первой мировой. Оба вида уже давно устарели, и НСС воспользовалась тяжелым пулеметом «Браунинг М-2» пятидесятого калибра, взятым из арсенала в Спрингфилде. Он заряжался соединявшимися между собой стопатронными лентами.

Филипу приходилось пользоваться во Вьетнаме кое-каким легким оружием, но никогда не доводилось браться за такое тяжелое и сложное, как пулемет «браунинг», тем более в разгар схватки. Взявшись за ручки тяжелого орудия, Филип чуть-чуть не кувырнулся — так неожиданно легко и резко оно развернулось на хорошо смазанной подставке. Совладав с собой, Филип увидел у ног ящик с паронами и, придерживая одной рукой пулемет, другой потянулся, открыл крышку, заполнил патронами свободный конец ленты, прильнул к глазку прицела: лучи фар погони ударили прямо в глаза; его охватила паника. Он инстинктивно пригнулся, запихивая свободный конец ленты в щель, изо всех сил надеясь, что все получится как надо. Развернул пулемет на дорогу, убегавшую назад, нажал обе гашетки. Никакого эффекта. И тут слева послышалось жужжание, тяжелая пуля чиркнула по металлу с таким визгом, от которого волосы стали дыбом; за ней вдогонку рикошетом полетели остальные. Грузовик дернулся, угодив в рытвину колесом, и Филип чуть снова не полетел. В чем же дело?.. Он припал к пулемету, вглядываясь в ленту: и вдруг заметил торчавший сбоку крупный стержень — рычаг. У одного из офицеров, его приятелей по Вьетнаму, был старенький «Томпсон М-1, А-1», знаменитый «томми», и на нем такая же штучка. В памяти возникло слово: «Зажим!» Не раздумывая, Филип потянул рычаг и почувствовал, как двинулась лента. Снова встал за пулемет, заправил метровую ленту, нажал на гашетки.

Руки чуть не вывернуло из плечевых суставов. Пулемет, содрогаясь и подпрыгивая, сыпал шквал трассирующих пуль, оставлявших яркие, сверкающие прочерки в темноте. Филип подналег на гашетки, стремясь держать дуло прямо, но это оказалось почти немыслимым. За тридцать секунд он выдал больше трехсот очередей, дуло накалилось докрасна, как спелая черешня. Филип оторвал пальцы от гашеток, но кошмарный стрекот пальбы все еще звоном отдавался в ушах. Он вглядывался в убегавшую дорогу, ища огни. Одна пара фар, опрокинувшись, светила в небо; значит, кое в чем он преуспел. Но вот они, друг за дружкой, пар шесть, не меньше. НСС так просто не отвяжется!