Десятый круг ада

Генерал согласился с логическими доводами Григорьева. В самом деле, группа Генриха Циммермана могла в любую минуту поднять на воздух строящийся небольшой завод. Без сомнения, это несколько замедлит применение нацистами бактериальных средств, но не исключит его полностью. Ведь сама лаборатория останется в неприкосновенности. Слишком бережно она охраняется эсэсовцами. Попасть в лабораторию может лишь один человек — Алексей Сафронов. Но главное — это сейф доктора Штайница, где спрятаны тайны абсолютного оружия рейха. Если Сафронову и не удастся ознакомиться с формулами доктора Штайница, то в конечном итоге он сможет провести диверсию в самом бактериологическом центре, частично ликвидировав его или, в худшем случае, задержав исследовательские процессы на многие месяцы. Втроем они найдут способ разнести лабораторию вдребезги, тем более что необходимая взрывчатка Циммерманом уже подготовлена и надежно спрятана в тайниках.

Карнеев остался доволен сообщением подполковника Григорьева о выходе на связь Ладушкина и приезде заокеанского племянника к профессору Шмидту.

— Полагал бы возможным, товарищ генерал, попытаться привлечь на нашу сторону профессора Шмидта, — сказал Григорьев.

— Это реально?

— Да. Профессор — убежденный пацифист.

— Что ж, действуйте, Борис Николаевич, — произнес Карнеев.

Григорьев вернулся к себе в кабинет. На его столе лежали копии трех писем профессора Шмидта своему сыну в Белоруссию, переведенные в партизанской бригаде «Авангард» после поимки Альберта. В который уже раз он внимательно перечитал их. В каждом из них беспокойство отца за судьбу сына, его жизнь. Ведь идет война, и Альберта могли отправить на передовую. Если такое случится, то профессор просил немедленно сообщить. Шмидту покровительствует один из самых больших чиновников рейха, который сможет оставить Альберта в глубоком тылу.

Само собой разумеется, что отец не станет упоминать в письмах сыну о своей исследовательской работе в интересах военной машины третьего рейха. А такой разговор между ними во время приезда Альберта в Вальтхоф, видимо, был.

В беседе с капитаном Альбертом Шмидтом Григорьев надеялся услышать, над чем конкретно трудится сейчас его отец.

Капитан Альберт Шмидт до последнего гвоздя изучил свою новую однокомнатную квартирку с маленьким коридорчиком-прихожей, кухонкой, ванной и туалетом, без единой картины на голых стенах, с ограниченным набором необходимой для одинокого жильца мебели. Чисто, уютно. Самая обыкновенная квартира, и лишь железные решетки на окнах говорили, что это тюрьма.

Мысленно Альберт критически оценивал свое положение военнопленного, в памяти, как в калейдоскопе, проносились непонятные события последних тягостных дней. Больше всего он думал о Насте. Где она сейчас? Какова ее судьба? Жива ли? И что он должен сделать, чтобы спасти ее, если это, конечно, еще в его силах? Партизаны втолкнули его в самолет. Надежда, что его собьют немецкие зенитки, не оправдалась. Самолет благополучно приземлился где-то в центре России.

И вот он здесь, живет в довольно комфортабельных условиях, явно неподходящих для военнопленных. Что все это означало? Чего хотят от него русские? При всей сложившейся обстановке ему было совершенно ясно, что он нужен им, а вот для чего, для какой конкретной цели?

От размышления Альберта отвлек негромкий стук. Дверь открылась, и в коридорчик-прихожую вошли два человека. Один — с бородкой клинышком и тростью в руках — отдаленно ему кого-то напоминал. А второго — подтянутого молодого мужчину — он видел впервые.

— Просим прощения за беспокойство, — на немецком языке заговорил молодой мужчина с военной выправкой. — Григорьев Борис Николаевич, — представился он И показал на своего спутника: — Профессор, коллега вашего отца.

Профессор подошел к Шмидту и протянул ему руку. Альберт в нерешительности подал свою. Напрягая память, он вспомнил, где мог встретить этого человека. Ну конечно же аккуратную бородку клинышком он видел на бережно хранящейся у отца фотокарточке.

Григорьев извлек из портфеля бутылку сухого вина. Вошел пожилой солдат с малиновыми погонами и поставил на стол три бокала и легкую закуску. Григорьев разлил содержимое по бокалам и предложил выпить. Альберт молча наблюдал за действиями нежданных гостей, не решаясь дотронуться до бокала. Профессор взял один из них и протянул капитану.

— Мы с вашим отцом очень хорошо знакомы еще с довоенного времени, — заговорил он на чистом немецком языке. — Встречались на всех мировых конгрессах химиков. Был я у него и в Берлине… — профессор протянул Альберту фотокарточку.

— Такая же фотокарточка имеется и у отца, — ответил Шмидт. — Я сразу признал вас, господин профессор…