Десятый самозванец

Большинство книг, заполненных еврейскими, арабскими, европейскими и непонятно еще какими письменами, были малоинтересны Тимофею. Но бывало и так, что среди незнакомых книг встретится вдруг что-то родное. На книжных развалах попадались летописи, которые считались погибшими — сгоревшими в пожарах древнего Киева или Старой Рязани, взятой на щит Батыевой ордой. Либо те книги, что были свезены в Москву старанием митрополита Алексия, но были погребены в руинах после захвата столицы Тохтамыш-ханом. Книги и свитки, однако, стоили бешеных денег. Чаще всего Акундинов с жадностью просматривал книгу, вздыхал и клал ее туда, откуда взял. Правда, однажды Тимофей сумел сбить цену настолько, что за один диргем ему удалось купить у Ангела — старика-болгарина — «Полный родословец русских князей, великих и удельных, рекомых Рюриковичами, от Рюрика Великаго и до Ивана, перваго московского царя, нареченного Грозным». Книга была рукописной, сшитой из нескольких тетрадок. Жаль только, что в ней отсутствовали листы, повествующие о князьях до Ярослава Володимировича, и не хватало переплета. Но будь она в целости и сохранности, то стоила бы все десять, а не то и сто диргемов. Да и у Ангела бы она не улежала, потому что несколько раз ее смотрели русские книжники, кривились и клали на место. Русские были лучшими покупателями для книготорговцев, потому что, скупая книги, они не торговались.

Вернувшись в отведенные покои, Акундинов целую неделю с удовольствием вникал в хитросплетения родословий, заучивая, что дед Василия Ивановича Шуйского (соответственно его «прадед») Андрей Михайлович, глава Боярского правления при малолетнем Иване Грозном, был казнен по приказу царя. До этого, правда, он собственной властью успел смести аж двух митрополитов всея Руси! А вот прапрапрапрадед Василия (ему, стало быть, приходившийся тоже каким-то там «пра-пра») Василий Кирдяпа спорил за великокняжеский стол с самим Дмитрием Ивановичем Донским! Да и Москву Кирдяпа вместе с татарами знатно пограбил! Родоначальник же князей Суздальско-Нижегородской земли Шуйских, внук Всеволода Большое Гнездо, князь Андрей, хоть и был моложе своего брата Александра, прозванного Невским, но раньше его стал великим князем владимирским! Опять-таки, было чем погордиться. Андрей Ярославович был первым, кто осмелился сразиться с татарами!

«Ну, чего же я раньше-то всего этого не знал!» — сетовал Тимофей, вспоминая свой позор в Польше, когда он не сумел толком рассказать шляхте о своих славных предках. Но ничего. Он туда еще возвернется да и расскажет!

Как-то вечером, когда Акундинов, расстелив перед собой лист плотной желтоватой бумаги, сделанной из какого-то хитрого водяного тростника, разглядывал карту Османской империи с сопредельными землями, к нему явился слуга и передал повеление предстать пред светлые очи визиря.

В зале, куда обычно Тимофей не заходил (жил он в другом крыле, гостевом), на коврах сидел хозяин вместе с двумя гостями в русских платьях. Судя по шапкам — в немалых чинах. Так и оказалось…

Земляки, с трудом сидевшие на ковре, посматривали недобро. «Уж не по мою ли душу?» — подумал Тимофей и оказался прав.

— Переведи ему, — обернулся визирь к толмачу — низенькому турку с хитрыми глазками. — Передай, что прибывшие из Москвы посланники русского царя Алексея просят выдать его. Скажи, что русские не верят, что он сын царя Василия Шуйского.

Акундинов, еще до приезда в Турцию вполне сносно выучивший татарский, по-турецки хотя и не говорил, но понимал (хвала рынкам!). Но знание свое выдавать не спешил. И, как потом понял, совершенно правильно сделал…

— Великий визирь говорит, что ты самозванец. Говорит еще, что если ты не хочешь сам отправиться в Перу, в русское посольство, то он прикажет отправить туда силой, — сказал переводчик, блеснув глазенками.

«Ах, собаки! — со злостью подумал Тимофей, косясь на своих земляков. — Успели уже и толмача перекупить. Ведь переводит-то пес не так!»

— Ну, силой-то, положим, меня отправлять не надо, — туманно ответил Акундинов, соображая, как бы ему позамысловатей ответить. Ведь толмач, сволочь, может такого визирю наплести, что и вправду силой прикажет отправить! — Все, что можно решать добром, нужно решать добром. Ты лучше переведи великому визирю, что эти московиты не похожи на русских посланников — слишком уж вид у них зачуханный… Видывал я окольничих из Думы да дьяков видел — те постепенней будут да поосанистей. И одежа на них не в пример богаче должна быть! Может, дворовых мужиков ко мне каких-нибудь послали?

Тимофей рассчитал правильно. Старший из посланников, заслышав обидные слова, вскочил на ноги и закричал:

— Да знаешь ли ты, пес безродный, кто перед тобой? Я — посол великого государя царя Алексея Михайловича князь Семен Степанович Телепнев, окольничий. Мы, Телепневы, род свой от Рюрика числим. А со мной — думный дьяк Кузовлев Акинфий. Да ты, кал смердящий, в землю мне должен кланяться!