Десница Пращура (СИ)

Мудрые… Лемба сам стремится стать одним из них. Но чем больше он наблюдает и слушает их в Пещере Совета, тем страннее ему эти могущественные колдуны-долгожители. Всё-то у них не по охотничьи! И Вильяра после посвящения стала, будто не своя. Даже в мыслях всё труднее звать её прежним, любезным сердцу именем. Лемба уже почти уверился, что Яли, его милая Яли, действительно умерла. А ту колдунью, что сотворили из её останков стихии посвящения, он так и не познал. Сколько ни принимал Вильяру мудрую в своём доме, сколько ни валял по пушистым шкурам. Может, если бы она пригласила его в круг… Стира сказал, очень хорошо, что она его туда не приглашала. Почему хорошо, объяснять не стал: мол, в своё время сам поймёшь и поблагодаришь. Стира, вообще, немногословен: больше натаскивает, чем объясняет. Но учиться-то у него здорово… Да только Лембе не учится!

Вон, купцу Тиде учёба тоже не шла впрок, так Вильяра переговорила с ним и отпустила восвояси. А на Лембу лишь глянула издали. Ни полсловечка для него тогда не нашла: ни вслух, ни безмолвной речью. И пусть она — мудрая, то есть, заведомо лучше знает, что делает, а всё равно он на неё сердит и обижен!

Однако обрадовался, встретив её в Пещере Совета.

Обрадовался — и тут же огорчился: следам нездоровья, усталости и тревог на милом лице, во всём облике и ауре колдуньи… Снова обрадовался, что видит её — живую, потому что мог не увидеть вовсе… Сильнее ужаснулся, что едва не потерял…

Она поманила его за собой и ни разу не оглянулась, пока не завела в какую-то дальнюю комнатушку. Затворила, запечатала тяжёлую каменную дверь. Смерила Лембу пристальным, совершенно не ласковым взором и указала на груду пушистых шкур в углу. Уютное логово, мягкое ложе! Однако расценить её жест иначе, чем приглашение к деловому разговору, Лемба и не подумал: таким холодом от неё веяло. Уселись друг против друга: близко, но не вплотную.

— О предызбранный к посвящению…

Вильяра осеклась, скривилась: то ли от произнесённых слов, то ли потревожила недавнюю рану. Выровняла дыхание, заговорила снова — почти пропела.

— О Лемба, друг мой любезный! — расширенные зрачки полыхнули зарницами, но бледные губы тут же сжались в линию. — Я, Вильяра мудрая, пообещала жене твоей, Тунье, что дам тебе то, чего не было у меня самой: право выбора. И я спрашиваю тебя, о Лемба. Желаешь ли ты дальше учиться у Стиры, чтобы принять посвящение в Вильяры Младшие? Или ты желаешь остаться мастером кузнецом и вернуться в дом Кузнеца?

Лемба резко подался вперёд, не веря своим ушам:

— А что, неужели, как я скажу, так и будет?

Вильяра кивнула:

— Да, я подкреплю твоё желание, твой выбор своим веским словом, словом хранительницы клана. Так скажи мне, кто ты, о Лемба: предызбранный к посвящению или глава дома Кузнеца?

Лемба молчал, не в силах дать прямой, краткий и точный ответ. Чтобы выгадать время на раздумье, а то и получить подсказку, он переспросил.

— А ты, о Вильяра мудрая? Кем ты желаешь меня видеть?

Колдунья резко, недовольно мотнула головой:

— Я первая задала тебе вопрос. Ответ за тобой, Лемба.

Он замер, как на краю обрыва. Кто он, и чего желает?

— Хорошо, я выскажу тебе, Вильяра, всё, чем я себе уже весь ум изломал! В моей кузнице я каждый миг был на своём месте и счастлив этим. А в учениках у Стиры мне кажется, будто я занимаю чужое место. Я желал бы вернуться домой…

Лемба собирался ещё порассуждать вслух, намотать побегайских петель, да и подвести к тому, что желает он, или нет, или сам не поймёт, чего желает, а примет посвящение, потому что…

Вильяра оборвала его речь резким, как удар бича:

— Ты сказал!

Он вскинулся:

— Что?! Я же не договорил!

Вильяра выставила руки ладонями вперёд:

— Ты сказал главное, что я должна была услышать. Ты выбрал свою судьбу, мастер Лемба. Пока я жива и храню клан Вилья, стихии посвящения не коснутся тебя, — кажется, она вздохнула с облегчением.

— То есть, я…

— То есть, ты всё-таки пройдёшь обучение у Стиры до конца, потому что прерывать учёбу сейчас — опасно для тебя. А потом ты вернёшься в свою кузницу. Туда, где ты пребываешь на своём месте и счастлив.

— Но почему?

Вильяра будто не расслышала, продолжая говорить:

— Ты доучишься, чтобы тебя по-прежнему считали моим преемником, пока я не найду кого-то другого. Всем так будет спокойнее. Ты доучишься, но я не позволю посвящать тебя, потому что твои расклады на исход обряда — хуже обычного.

Лемба помолчал ошеломлённо. Потом с внезапной, для самого себя, дотошностью уточнил:

— Насколько хуже?

Вильяра поморщилась:

— Я сегодня гадала: один белый камушек к трём чёрным, вместо четырёх белых к одному чёрному.

— Но почему?

— Потому что рогач сказал: «Му-у-у!» — она рассмеялась, зло и обидно, совсем как девчонка с Ярмарки, шугавшая любопытных этим своим присловьем. Мазнула рукой по глазам, тряхнула головой. Вдруг добавила, тихо и устало. — Откуда я знаю, Лемба. Не петь же мне песнь Познания, чтобы разъяснить, что с тобой не так. Или не с тобой, стихии тоже чудят. А я просто ужасно не хочу терять тебя до срока, кузнец.