Десница великого мастера

Было уже темно, когда Звиад нагнал дружины Гиршела. Владетель Квелисцихе горел нетерпением. Он настаивал на немедленном наступлении. Спасалар предлагал отложить атаку до утра. Гиршел и Звиад повздорили, в их спор вмешался начальник самцхийских дружин Кахай и, как старейший эристав, уговорил наконец Гиршела. Вскоре подошел царь, и все три войска заночевали в лесу. На рассвете над лесом спустился густой туман. Отряды Гиршела первыми двинулись в бой. У подступов к замку шавшетские ратники увидели необычное зрелище: воины в черных бурках неподвижно стояли на поляне, подпуская неприятеля на близкое расстояние. Ратники Гиршела осыпали их стрелами, но воины в черных бурках даже не шелохнулись. Дружины Гиршела и воины Звиада пошли на врага.

Но где же враг? Вместо него войска наткнулись на пугала, наряженные в бурки и горские папахи. Опрокинув эту преграду, воины, посмеиваясь, двинулись дальше, но тут на них неожиданно набросились укрывшиеся во рвах аланы.

Гиршел, Кахай и Звиад повели атаку с трех сторон. Они обратили в бегство мятежников и загнали их в узкие ущелья, служившие подступами к замку.

Справа и слева высились скалы; конники не могли взобраться на них, тогда как аланы и пховцы прыгали по ним, как козы, камнями и стрелами забрасывали царских воинов. Мятежники дико кричали, размахивали зажженными факелами и пугали коней.

Шавшетцы и самцхийцы дрогнули. Передние начали было отступать, но трое военачальников, обнажив мечи, крикнули: «Да здравствует царь Георгий!» — и бросились на врага.

Снова с утесов полетели камни. В одну секунду они превращали всадника и коня в кровавое месиво. Осколки от камней засыпали воинов заживо.

Под Гиршелом убили лошадь. Кахаю в рот попал осколок кремня. Хлынула кровь и окрасила его седую бороду. Старый Кахай и бровью не повел — он колол копьем аланов и подбадривал своих самцхиицев.

Гиршел пешим пошел впереди своей дружины. Окровавленные всадники и кони шли в гору, копьем и мечом прокладывая себе путь. На них налетел отряд аланов с обнаженными мечами. Дружина Гиршела дрогнула, испуганные кони повернули обратно. Но тут подоспел на помощь царь Георгий, и отступающие остановились. Теперь впереди шли абхазы и картлийцы. Георгий обнажил свой испытанный в боях меч и пришпорил золотистого жеребца. В том месте, где ущелье становилось шире, из-за каменных засад выскочили аланские и цинарские азнау-ры под предводительством аланского князя Тузарая и напали на дружины Георгия. На вороном коне сидел богатырь Тузарай, чернее ворона. Он подскакал к Георгию с обнаженным мечом. Георгий замахнулся и отру бил ему руку с латным наручником.

Абхазы и самцхийцы копьями отогнали цинаров и аланов к стенам крепости, где навстречу Георгию выступил Тохаисдзе с аланской дружиной. Царские воины рубили мечи горцев, как соломенные стебли.

Аланы отступили. Тохаисдзе был легко ранен. Три азнаура, около ста всадников и хевисбери Мисураули Зезвай остались на поле брани. Тохаисдзе вернулся в крепость и закрыл ворота. Георгий отправил послов для переговоров с Мамамзе.

— Прекратим напрасное кровопролитие,-сказали послы царя Мамамзе, — царь еще раз простит тебе измену, как другу Баграта Куропалата. Он обещает оста вить в сохранности главную башню для тебя и супруги твоей Бордохан.

Из крепости прислали ответ:

— Пусть к нам пожалует царица. Мы поверим только тогда, когда Мариам поклянется на иконе спаси теля.

Звиад ответил, что царица больна и пребывает в Уплисцихе.

Георгий приказал выстроить у подступов к крепости заслоны. Стали бить из камнеметов по всем четырем башням.

Тогда Мамамзе выслал посредников.

— Если пожалует к нам католикос Мелхиседек, мы ему поверим без клятвы.

— Католикос Мелхиседек уехал в Артануджи, — ответил Звиад. — Вместо католикоса к вам придет мцхет-ский архиепископ Ражден.

Перед первой башней поставили палатку. Из крепости вышел седобородый, представительный Мамамзе. Навстречу, ему двинулся Ражден без лат, без шлема, с крестом в руках. Мамамзе опустился на колени, одной рукой опираясь на меч, другой потянулся к кресту, поцеловал его, затем приложился к руке архиепископа.

Беседовали недолго. Эристав вернулся в крепость, а Ражден доложил царю: — Мамамзе просит помилования не только для себя. Аланские и цинарские азнауры тоже должны остаться невредимыми. Кроме того, он просит, чтобы дочь его Ката и ее супруг Шавлег Тохаисдзе были объявлены владетелями замка Корсатевела. И еще — чтобы дочь Колонкелидзе была выдана замуж за младшего сына аланского царя, а Кветарский замок был передан жениху как приданое Шорены.

— Надень снова латы! — сказал царь архиепископу и вышел из палатки. Он отрядил триста воинов охранять пути, ведущие к замку Корсатевела. Направил пять каменщиков, чтобы отрезать от крепости воду.