Деспот

Замираю, задерживаю дыхание, пытаясь не содрогаться от скольжения льда по животу. Кубик льда плавится, оставляя мокрые дорожки на коже. Юсупов ведет им выше, к груди, проводит по тонкой ткани бюстгальтера, по соскам, которые тут же твердеют от холода, по ложбинке между грудей, выше по шее, задерживаясь на пульсе. А пульс сейчас зашкаливает. Какая изощрённая пытка.

Если бы все происходило при других обстоятельствах и рядом со мной находился бы любимый мужчина, то, наверное, это было бы красиво и возбуждало. Любая женщина любит, когда ей любуются и так нежно ласкают. Любая женщина отреагирует на глубокое дыхание мужчины, на его умелые руки, на искусные игры. Если бы это ни происходило против воли.

Почти растаявший кубик льда прикасается к моим губам и превращается в воду, которая стекает по моим щекам.

— Если бы ты отключила голову и никому не нужные метания, то прочувствовала бы все сполна, Диана, — низким, вкрадчивым тоном произносит Юсупов. — Но ты упрямо отказываешь себе в удовольствии, примеряя роль жертвы. Сними с себя эту ношу, умей пользоваться всем, что тебе дают. Если не можешь изменить ситуацию, то бери от нее все до последнего, — рассуждает он и подаёт руку. — Вставай. Пойдём ужинать, — сам берет мою ладонь и помогает слезть со стола.

Пока покорно иду по коридору за мужчиной, думаю о том, что он чертовски прав. Изменить ситуацию я, к сожалению, не могу. И мне нужно пользоваться им сполна. Если пользуют меня, то я обязана пользовать в ответ. Умом понимаю, но психологически это очень сложно принять. Сложно перестроиться и стать такой же расчётливой.

Юсупов приводит меня в кухню, совмещенную со столовой. Поражает то, что стол уже накрыт. Какая-то фея незаметно поработала здесь. Красивая посуда, бокалы, салфетки, как будто это не просто ужин, а церемониальный прием. Все как я просила: тигровые креветки в соусе, салат из хрустящих баклажанов и феты, десерт с ягодами. Стейк из лосося со спаржей – для Юсупова.

— Присаживайся, — он отодвигает для меня стул и отходит, только когда я располагаюсь. Галантность всегда кружит женщинам голову, в этом мужчине уживается много противоречий. Только меня это все пугает.

Юсупов садится напротив и берет приборы.

— Приятного аппетита, Диана, — принимается за еду.

С минуту просто смотрю на мужчину. Я в полной фрустрации.

Что вообще происходит?

Зачем ему эти церемонии?

Зачем уделять столько времени любовнице, которую купил?

Это все ненормально.

Отключаю голову, принимаясь есть, наслаждаясь креветками. Юсупов прав в одном – должно же быть в этот вечер что-то приятное. Пусть то будет еда.

— Как ты предпочитаешь отдыхать? — буднично спрашивает он у меня.

— Не понимаю вопроса.

Все я понимаю, просто не хочется этих бесед. Он требует от меня больше, чем тело. Не знаю, что хуже.

— Девочка моя, давай ты не будешь строить из себя дурочку. Мы просто беседуем. Мне приятно с тобой общаться.

— Не знаю… — пожимаю плечами, съедая кусочек баклажана. — Природу люблю, море, спа, бассейн, иногда хочется просто валяться на диване и смотреть дурацкий сериал – все зависит от настроения.

— Спасибо за искренний ответ. Будь открытой со мной, я очень ценю это качество. Какие машины тебе нравятся? Седан, универсал, кроссовер, внедорожник?

Не понимаю, зачем мы вообще ведем эту беседу, но послушно отвечаю:

— Кроссовер.

— Цвет?

— Ну пусть будет бордовый или вишнёвый, — доедаю салат. А Юсупов улыбается, наблюдая, как я облизываю губы от соуса.

— Ты очень сексуально ешь, — вдруг выдает он мне. И кушать уже резко не хочется. — Ты вообще все делаешь очень изящно. И мне нравится, что это не наигранное жеманство, а настоящая женственность. Она у тебя в крови. Это первое, на что я обратил внимание, когда тебя увидел.

Ах вот оно что. Меня подвела женственность.

— Не старайтесь, господин Юсупов, — снова начинаю язвить из-за нарастающей злости на этого деспота. — Наши отношения не предусматривают обольщения. И на меня не производят впечатления ваши комплименты, порадуйте ими свою супругу, — выдаю, отодвигаю от себя тарелку.

Глаза Юсупова начинают давить холодом и чёрной бездной. Но реагируют только глаза. Он молча доедает свой стейк, промокает губы салфеткой и поднимается с места.

— Я вижу, ты наелась, — голос уже холодный, стальной. Дура. Если хищник априори сильнее, то нельзя с ним играть на равных.

Немного сжимаюсь, когда он идёт на меня. Мужчина протягивает мне руку, и я покорно ее принимаю. Он ведёт меня в гостиную, отпускает и отходит на пару шагов назад, снова рассматривает, а у меня мурашки по коже разбегаются.

— Иди к стене, — указывает направление. В его голосе появляются приказные ноты, словно ему надоело со мной играть. Иду, сглатывая. — Встань спиной ко мне, руки на стену.

Разворачиваюсь, упираясь руками в стену. Дышу глубже, прикрывая глаза. Проходит минута, две, но ничего не происходит. Пытаюсь оглянуться.

— Стой так!