Деспот (СИ)

— Потому что сама в сказанное не веришь.

— Верю, — зло смотрю в равнодушные глаза беспринципного мерзавца, — но нет никакого смысла вас убеждать в обратном. Вы все равно останетесь при своем мнении.

— При каком же?

— При том, что я недостойна любви.

— Я этого не говорил, — заглядывает в глаза и усмехается, — я просто решил очертить границы.

— А вы сами эти границы будете соблюдать? — перебиваю напыщенного болвана. — Или что дозволено быку, не дозволено Юпитеру?

— Наоборот, Софушка, — Мирон Львович смеется и тихо поучающе говорит. — Что дозволено Юпитеру, не дозволено быку.

— Но смысл вы уловили, — с упрямством отзываюсь я. — Хотя можете не отвечать, с вами и так все ясно.

— Главное, чтобы ты уловила — никаких клоунов на стороне, — холодным и стальным голосом произносит Мирон Львович. — Ты меня услышала?

— Мне все предельно ясно, — мои губы вытягиваются в обиженную ниточку.

— Повтори.

— Никаких клоунов на стороне, — вздыхаю и смотрю на руки, сложенные на коленях.

— Вот и умница

Наклоняется ко мне, чтобы поцеловать, но я отстраняюсь и выскакиваю из машины, увернувшись от порывистых объятий. Захлопываю дверцу и зло сверлю глазами затонированное окно, за которым на меня смотрит Мирон Львович. Я его не вижу, но знаю, что он поедает меня взглядом. Откидываю волосы за плечи, сверкнув подаренными серьгами, и гордо с поднятым подбородком удаляюсь. Посиди и подумай о своем поведении.

Глава 21. Поздний и внезапный гость

Мирон Львович не вернулся в офис после обеда и не соизволил меня предупредить, что не явится. Я планировал встретить его холодным и презрительным взглядом, постукивая пальцами по клавиатуре ноутбука, но меня в который раз лишили возможности сыграть оскорбленную даму. К Анжеле, наверное, поехал. Мну бумагу и с рыком бросаю ее в корзину.

— Мирон Львович у себя? — в приемную заглядывает Гриша, которому, вероятно, опять отказали в авансе.

— Нет, — рявкаю я.

— А где?

— На встрече, — приглаживаю ворот блузки.

— На какой?

— На важной, — отвечаю и поднимаю взгляд.

Гриша вздрагивает и в непонятном испуге пятиться, будто я пригрозила ему, что шею сверну, если продолжит допрос.

— Ясно.

— Вас записать на прием к Мирону Львовичу?

Улыбаюсь. Да, уважаемый, наш босс — очень важный и занятой человек, и встречи с ним надо расписать заранее, и не факт, что он примет кого-то из подчиненных, потому что чхать он хотел на простых смертных. Шляется где-то и не говорит, куда уехал! Вот его кто выпорет?

— Нет, спасибо не надо, — Гриша тихо и медленно прикрывает дверь. — Обойдусь.

До конца рабочего дня не могу сосредоточиться. Несколько раз порываюсь позвонить Мирону Львовичу под предлогом, что приходил Гриша и просил аудиенции, но это глупо, но других важных посетителей и звонков не было.

Затем я в желании взбунтоваться против Мирона Львовича хочу пойти на стендап и послушать Васю, но мне, если честно, не особо интересно, о чем он будет шутить на сцене перед пьяными людьми. Не до шуток мне сейчас.

Поэтому я возвращаюсь в свой новый дом. Проведу вечер в одиночестве, сидя на балконе с кружкой чая. Вид из него и правда завораживающий. В окна моей прошлой квартиры и смотреть не хотелось лишний раз: однообразная тоска спального района и мрачных хрущевок настраивало на депрессию.

Покачиваюсь в кресле, наблюдаю, как розовеет небо от заката, и отхлебываю теплый отвар из ромашки. Час назад звонила мама и аккуратно так уточнила, а действительно ли я переехала и о каком высоком красавце упомянула моя бывшая хозяйка. Я не придумала ничего умнее, как обозвать Мирона Львовичем риелтором.

— Ммм, — загадочно протянула мама, — тебе очень повезло с риелтором.

А потом включила видеосвязь и ласково потребовала показать квартиру. Я свернула разговор и заявила, что мне некогда и я меня ждут выдуманные друзья, с которыми я пообещала погулять по вечерней Москве. Послала воздушный чмок и трусливо сбросила звонок.

— Я же говорил, вид отличный, — слышу шепот Мирона Львовича, и с громким возгласом проливаю чай на грудь.

Вскакиваю на ноги, на футболке расползается влажное пятно, и я в испуге смотрю на позднего гостя. Мирон Львович стоит в проеме двери, небрежно облокотившись предплечьем о косяк. Ворот рубашки расстегнут, галстук висит удавкой, а на лице играет привычная ухмылка.

— Привет.

— Что вы… — я растерянно хлопаю ресницами. — Как вы сюда попали?

— Через дверь, — невозмутимо отвечает Мирон Львович и оценивающе оглядывает меня с головы до ног. — У меня есть ключи.

Я стою перед ним в одной растянутой и застиранной футболке, а смотрит так, словно я перед ним в чулках и подвязках.

— Мирон Львович, вы бы хоть предупредили…

— Я всегда внезапен, — усмехается и подходит, глядя в глаза. — Привыкай.

Мне бы оборвать с ним зрительный контакт, но не могу взор отвести. Ему бы поработать гипнологом на полставки: мои мысли разом улетучиваются и я готова вот-вот нырнуть в беспамятство.

Забирает кружку, ставит на пол и распрямляется. Пахнет от него немного виски и веет нотками душистого базилика.

— Соскучилась? — горячее дыхание обжигает щеку.