Детдом

Пока дело не доходит до откровенного ксенофобического мордобоя, то есть до чистой биологии, которая заставляет стаю галок бить и гнать прочь галку-альбиноса, они, похоже, просто не знают, что делать. Единственные, кто действительно пострадали в этой истории с националистами – это бедняга Амаршан и музыкант Женя. Амаршана, «черного» по определению, отловили, когда он в одиночку отправился на разведку и по настоящему начистили ему его откровенно кавказскую физиономию. Женя был у них под вопросом (то ли цыган, то ли еврей?) и трогать они его, в общем-то, сначала не собирались. Но он вдруг отчего-то впал в такое боевое неистовство, которого просто нельзя было от него ожидать. Владимир потом объяснил мне, что это проявление его неврологической болезни, однако, националистам, на которых он кинулся, от этого было не легче. В конце концов Женю пришлось просто связать.

То, как они потом пытались с нами договариваться – это просто смех и слезы. Кая, даже раненного и уже почти на грани полного отключения (на него крайне угнетающе подействовало то, что не удалось отослать к чертовой матери девушек и музыкантов «Детдома»), они просто боялись. С нами, старшим поколением, держались с напускной наглостью и пренебрежением. «Детдомовцев» и девушек пытались запугивать. Размахивали бейсбольными битами, как герои какого-то американского фильма. Все время совещались между собой и никак не могли найти верный тон.

Честно сказать, мы со Светкой так вымотались от всего этого, что просто расстелили спальники и легли спать. Кажется, это произвело на националистов довольно странное впечатление. Один из них (по-видимому, теоретик движения) даже заявил, что над Гитлером вся интеллигенция тоже сначала смеялась и презирала, а потом горько пожалела. В его словах, безусловно, был некий резон, но у меня к тому моменту не было сил для дискуссий, глаза сами собой закрывались, а голова болела так, как будто там два кило ртути перекатывалось из стороны в сторону. Олежка же просто шатался и едва не терял сознание. Одежду он кое-как натянул, все пузыри на нем полопались, и боль, наверное, была адская. А анальгетиков у нас, как вы помните, никаких вообще не было, так как все они ушли на облегчение предсмертных минут Варсонофия.

Впрочем, вести переговоры от старшего поколения осталась, кроме Олега, еще и Ленка. Кажется, оттого, что Амаршану набили-таки морду , у нее выделился адреналин и открылись какие-то дополнительные резервы. (Ехидная Светка до этого заявляла, будто Ленке обидно, что ее герой в этой истории остался невредимым, и ей, в отличие от меня и Антонины, не пришлось архетипически перевязывать его раны. Не знаю, не знаю, но в последней серии нашего боевика Ленка и вправду выглядела пободрее, чем в предыдущих.)

Кай, естественно, утверждал, что ни про какие сокровища он ничего не знает и не помнит, приехал сюда, чтобы навестить родные места и почтить память родителей, и все время как будто чего-то ждал. Националисты ему возражали, угрожали и все такое, но в общем-то все уже понимали, что устроить филиал гестапо под открытым небом у них не получится (кишка тонка), морально Кай, Ленка, Владимир и Олег начисто переигрывают их по очкам, и вообще – ситуация патовая.

Можете не верить, но, несмотря на всю напряжность момента, я на какое-то время все-таки отрубилась, и проснулась (или пришла в себя) только тогда, когда на сцене появились новые действующие лица во главе с твоим, Любаша, сыном.

– Господи, а Мишка-то там откуда взялся?! – охнула Ира.

– Мишку, а точнее его начальника Павла Петровича вызвал Кай. Тогда, когда лежал под нарами в горящей избушке и думал, что там и погибнет. Он боялся за Ольгу, Антонину и «детдомовцев», и просил Павла Петровича избавить их от славных националистов.

– Вот же самообладание у человека! – удивилась Любаша. – Раненный, в горящем доме… А как же он их вызвал-то?

– Для этого он использовал какой-то секретный прибор со спутниковым наведением, который ему подарил Павел Петрович в благодарность за освобождение заложников и в память старой дружбы.

– Нет, ну я от вас просто тихо балдею! – радостно осклабилась Ирка. – Ну ты подумай, Любаша, совсем как в кино, а? Так, значит, эмчеэсовцы сцепились с националистами…