Детдом

Глава 4

В единственной комнате квартиры явно доминировал компьютер. Все остальное жалось по стенкам и вело себя скромнее некуда. Компьютер и его технические прихлебатели стояли на очень большом, старом, совершенно не компьютерном столе и были переложены книгами, как яблоки для сохранности перекладывают сухой травой. Причем физиономия у этого компьютера была откровенно мужской. А в хозяевах, напротив, числилась женщина. Уже известная нам Анджа, она же – Анжелика Андреевна Аполлонская.

– Анджа, скажи честно, ты что – волнуешься? – спросила сидящая в кресле полная, красивая и ухоженная женщина. Особенно хороши были у нее предплечья, белые, округлые, с тонкими золотыми браслетами. День стоял по-весеннему знобкий, в квартире гуляли, проветривая сами себя, веселые, засидевшиеся за зиму по щелям сквозняки. Несмотря на это гостья была в платье без рукавов, но с высоким воротом, скрывающем шею.

Сама хозяйка сидела у стола на крутящемся офисном стуле и теребила длинными пальцами компьютерную мышь.

– По-видимому, да, – откликнулась она с ноткой сомнения в голосе.

– Но почему? Ты что, до сих пор… до сих пор испытываешь к Олегу какие-то чувства?

– Не говори ерунды!

– Почему же это ерунда? – меланхолично вопросила гостья. – Вполне нормально, по-моему. В юности любовь-надежда. В старости любовь-благодарность…

– За что же это я, по-твоему, должна его благодарить? – искренне удивилась Анджа.

– Ну-у… за Антонину хотя бы.

– Антонина – это да, – кивнула Анджа. – Это серьезно. Но мне почему-то кажется, что многими годами ее одинокого выращивания я оплатила свой благодарный вексель. И теперь мы с Олегом вполне в расчете за… гм-м… ну, скажем так – за момент инициации Антонининого существования.

– Ты бы еще сказала: за расход генетического материала! – рассмеялась женщина в кресле. – Сказать по чести, я и не думала, что для тебя все это еще так живо…

– А тебя, Светка, никто и не просил думать! – огрызнулась Анджа. – По крайней мере – думать на эту тему.

– Ну надо же мне о чем-то думать, – примирительно произнесла женщина. – Пока Настька внуками меня не обеспечила…

Светлана была приемной матерью дизайнера Насти. Своих детей у нее быть не могло после раннего неудачного аборта. С Анжеликой они вместе учились на биологическом факультете Университета и с тех пор дружили. Четвертый муж Светы Леонид был старше ее и занимался чем-то, связанным с нефтью. Так что в деньгах Светлана не нуждалась. Иногда казалось, что она нуждается в Анжелике, хотя невозможно было понять, какого именно рода эта нужда. Встречаясь время от времени и даже по телефону, подруги постоянно пикировались, задевали или подкалывали друг друга. По уровню материального достатка и кругу общения они тоже принадлежали теперь к разным слоям, и вроде бы не имели даже общих тем для разговора.

– Если твою Настьку не пнуть как следует пониже спины, она сама просто не озаботится, – заметила Анджа. – Я тут намедни попыталась…

– Спасибо тебе, подруга.

– Не за что. Почему бы вам с Леонидом просто не выдать ее чин чином замуж? Мне кажется, она даже и противиться-то не будет. Просто не заметит. Будет себе сидеть на свадьбе куль-кулем и рисовать узоры на салфетках…

– Наверное, ты права, – подумав, сказала Светлана. – Проклятые предрассудки мешают. Человек должен быть свободным…

– Вот уж чего человеку не надо, так это свободы! – заметила Анджа. – Вся история тому подтверждением: как только его хоть от чего-то освобождают, он тут же начинает оглядываться в поисках следующего ярма, в которое можно просунуть шею. Когда «охтинскую богородицу» – петербургскую аферистку начала 20 века Дарью Смирнову, наконец, засудили за мошенничество, обобранные и одураченные ее поклонники устраивали демонстрации возле окружного суда на Литейном проспекте и вопили: «Дорогая матушка, умрем за тебя!»

– Да я же не про то, что Настьке свободы надо, – досадливо нахмурилась Светка. – Я про себя. И про тебя тоже – ты ведь от Антонининого Виталика не в восторге, а и слова небось поперек не сказала…

– Не сказала, – согласилась Анджа. – Где мне судить?

– Отчего же и не тебе? Ты – мать все-таки.

– Именно – все-таки… Я слишком много времени, а главное, слишком много сил тратила на себя.

– О чем ты говоришь, подруга?