Детектив дальних странствий

– Ты только не подумай, что я торгую на рынке от безысходности, голода или чего-то такого. Марина когда-то назвала мое положение безвыходным. Это совершенно не так. Я учитель. Мою школу закрыли, но меня наверняка взяли бы в другую. Просто я не хочу. Вместе со мной на улице тогда оказались лучшие учителя. И их никуда не берут из-за возраста или принципов. Вот поэтому и я не пойду в другую школу. Не пойду навстречу несправедливости. Это мой, никому не видимый протест. И на другую работу могла бы, наверное, устроиться. Что-то знаю, что-то умею. Просто время еще не такое, чтобы соприкасаться с другими людьми. Больно. Не хочу. Мама заготовила всяких вкусных вещей не на одну семью. Она все ждала моих детей, которых не будет никогда. Диагноз мужа обнаружился очень быстро, через пару лет после того, как мы поженились. Я была счастлива с ним. И не сумела еще расстаться ни с ним, ни с мамой. И вот так – выживаю. Продаю то, чего у меня слишком много. Поддерживаю в себе жизнь. Как говорил мой дедушка, в нашем роду есть дурная привычка – жить. Жить вопреки несчастьям.

– Ты о чем-то конкретном?

– Да, известная история, после которой, наверное, в нашем роду перестали рождаться безмятежные и счастливые люди. Но и об этом не хочу сейчас. У меня был сегодня хороший день.

Эта встреча закончилась в такой же тональности, как и началась. С тем же скрытым и почти нестерпимым стремлением к ней в душе Михаила, с той же отстраненностью, закрытостью и недоступностью Вероники. Разве что капелька тепла появилась в глазах и улыбке. Возможно, он в том был виноват, что не попробовал ничего растопить до конца. Но он страшно боялся. Он никогда и ничего так не боялся, как своего неловкого слова или движения. Того, что спугнет райскую птичку, обрушит тот хрупкий мостик, который сейчас возник между ними.

Вероника порозовела от вина и была неправдоподобно хороша собой. Ее жуткий свитер и брюки только подчеркивали эту невероятную, завершенную женственность. Встала, улыбнулась, поблагодарила за приятный вечер и начала влезать в свои страшные башмаки.

Михаил проводил ее до маленького домика на окраине города. Стоял там, у забора, согревал ее холодные пальцы и не мог ее поцеловать. По простой причине. Он не мог поцеловать ее лишь один раз. Не смог бы остановиться. А то, что она его не пригласит к себе, было очевидно. Отказ получить он боялся. И они простились до завтра. А ночью Михаила разбудил звонок. Звонил приятель из Торонто.

– Извини, что беспокою. Твоя Марина попросила тебе позвонить. Она в клинике. Попала в аварию. Наверное, что-то серьезное, потому что она просила тебя срочно приехать. Какие-то последние распоряжения ей больше некому отдать. Прости. Сочувствую. Но, наверное, надо лететь.

Марина

Она вошла в ванную комнату своей комфортабельной двухкомнатной палаты, присела на бортик ванны и закурила. Нога в гипсе глухо ныла, одно плечо ей зафиксировали и посоветовали не делать резких движений.

Марина не думала о том, что сказать Михаилу, когда он приедет поймать ее последний вздох. Ну, что он сделает, когда увидит, что она не умирает? Он же такой гуманист. Должен обрадоваться. Марина думала о том, зачем он полетел в Симферополь. Узнать о судьбе своего бизнеса? Ему было в последнее время не до него. А Марина сказала отцу – продать дело. Деньги он ей перевел, когда они с Михаилом были еще в браке. Но у нее давно, как часовой механизм, тикала в голове мысль: нужны собственные средства. Только для себя. Чтобы о них не знали ни Михаил, ни сын. Сына, кстати, она вновь отправила к своим родителям в Симферополь. Одинокая женщина должна строить свою новую жизнь. Без обузы.

Зачем она вызвала срочно Михаила? Марина терпеть не может вопросов без ответов. В данный момент, когда она лишена свободы и движения, – не может терпеть ни минуты. Ей нужно знать, какова его реакция на продажу бизнеса. Не вздумает ли он с ней судиться? Второе: не узнал ли он в Симферополе, что Костик там? Михаил ведь платил за его обучение и ей оставил деньги в расчете и на ее сына. И еще кое-что. Марина сама не знала, почему и как появилась эта мысль, но ей нужно было знать, не встретился ли Михаил в Симферополе с Вероникой. Она ведь наверняка до сих пор торгует всякой ерундой на улице. Не захочешь – наткнешься. И почему-то последний вопрос был острее всех остальных.

Марина погасила сигарету, почистила зубы, в комнате взяла с тумбочки лекарства, которые ей принесли на ночь. Ей бы рюмочку коньяка к ним. Так никакого толку. Она не уснет.

Болеутоляющие подействовали быстро, а сон прогнала острая ностальгия. Впервые Марина поняла, что это за боль. Она видела все в цвете, она ощущала запахи, родные с рождения. Она бежала по берегу реки, по пыльным летним улицам, падала, дула на царапины на колене, всхлипывала, тут же смеялась.