Детектив для уютной осени

– Угощайтесь, – предложил старший, младший, ни на кого не глядя, придвинул к себе пиалу, низко опустив голову. Освещение здесь оставляло желать лучшего, но и его хватило, чтобы разглядеть свежие рубцы на его лице, один на лбу, другой на переносице. Берсеньев на них тоже обратил внимание.

– Менты постарались? – кивнул он в сторону младшего.

– Сам виноват. Молодой еще, дурак.

Старший Ташмухамедов говорил почти без акцента, младший продолжал молчать, понял он что-нибудь из нашего разговора или нет, осталось загадкой. К тому моменту стало ясно: иметь дело нам придется со старшим братом. К нему я и обратилась:

– Как ваше имя?

– Исфандер. Зовите Сашей, я привык.

– Госпожа Климова сказала мне, что убитая… как бы это выразиться помягче… любила отдыхать на веранде в одном купальнике, зная, что на нее смотрят.

Младший, его имя я знала – Арсалан, вскинул голову и быстро заговорил, значит, мои слова понял. Саша переводил:

– Он сказал, она хорошая женщина, хорошая жена… Он подглядывал, да, но она об этом не знала. Хорошо к нему относилась, всегда здоровалась, если встречала его в поселке. Добрая была, улыбалась.

– Зачем он к веранде подошел? – задал вопрос Берсеньев.

– Хотел ее увидеть. Думал, она не заметит. И раньше подходил. Раза два. Она ему нравилась. Но она не знала, что он подглядывает.

– В то утро он никого не заметил рядом с домом?

Саша помолчал, не дождавшись ответа, перевел вопрос, но ответа и тогда не получил. Арсалан сидел, уткнувшись в пиалу, брат сказал что-то резкое, он вскинул голову, посмотрел куда-то поверх моего плеча.

– Он видел машину, – буркнул старший. – В лесу. Листья вывозил на тачке и видел. Недалеко от дороги стояла, за кустами.

– В машине кто-то был?

– Нет.

– А что за машина, сказать может?

– Старые «Жигули» белого цвета. «Шестерка». У нашего соседа когда-то была такая.

– В котором часу он видел машину?

На этот раз Арсалан ответил, брат быстро перевел:

– Около десяти, в это время машина за мусором приезжает, он тачку вывез, а потом направился к контейнерам, чтобы там порядок навести. Начальница очень строго за этим следит, чтобы ни одной бумажки не осталось. Затем подмел парковку возле бассейна и отправился к себе.

Мы с Берсеньевым быстро переглянулись.

– Машину в тот день больше не видел?

– Нет.

– А раньше?

– Один раз, тоже утром. За неделю до убийства. Стояла в лесу, только чуть дальше.

– И в машине никого не было?

– Не видел. Близко не подходил. Там дорога, машины редко, но ездят.

– Номер не запомнил?

– На номера он не смотрел.

– Он рассказал это следователю?

На этот раз за младшего ответил Исфандер:

– Нет.

– Почему?

– Сначала растерялся, про машину забыл.

– А потом?

– Потом не захотел. Испугался.

– Чего испугался? – не поняла я.

– Испугался, что опять будут допрашивать. Когда соседи про него ментам рассказали и они явились в его комнату, под подушкой нашли платок этой женщины. Муж его узнал. Его подарок…

– А как платок к нему попал? – спросил Берсеньев.

– Украл, – нахмурился старший. – Давно, еще когда только работать начал. Женщина сушила белье на участке, он не удержался, взял платок. Она вроде бы не заметила пропажи, по крайней мере никому не жаловалась. Жениться ему надо, – добавил Саша и сурово взглянул на младшего.

– То есть женщина ему нравилась, и он взял платок на память.

– Украл, – отрезал брат. – Дурак. Из-за этого платка ему и досталось. Не из-за платка, конечно, из-за глупости. Он должен был работать, а не воровать. Теперь будет знать.

– А что за история с курткой?

– Потерял. Боялся сказать. В своей куртке ходил. Рабочую куртку нашли за забором, всю в крови. Кровь той женщины…

– Вам надо рассказать следователю об этой машине, – вздохнула я.

– Он не пойдет. Боится. Я тоже не пойду. Я машину не видел. Была машина, не было машины… если номер не помнишь, какой от этого толк? Он хочет помочь, – добавил старший тихо, – но боится. Сюда идти не хотел. Еле уговорил.

– Ему нравилась женщина, и он за ней наблюдал, – заговорил Берсеньев. – Наверняка видел, приезжал ли к ней кто-то в отсутствие мужа? Женщины, мужчины…

– Женщины были, да. Но редко. Она часто утром сама уезжала. Всегда ему рукой махнет, если мимо едет… Мужчин не видел никогда. Она была хорошей женой. И веселой. Часто пела.

У Берсеньева вопросов больше не нашлось, у меня тоже. Братья допили чай и вскоре простились с нами.

– Как тебе удалось их разговорить? – спросила я Берсеньева.

– Обратился к президенту Соединенных Штатов.

– К Франклину?

– Точно. Стодолларовые банкноты способны творить чудеса.

– Думаешь, в машине был убийца? – еще немного поразмышляв, сказала я.

– Вероятно, – ответил он и зевнул. – По времени – подходяще.

– Предположим, первый раз он приехал разведать обстановку. Но кому могла мешать женщина вроде Одинцовой? Или дело все-таки в ее муже и это происки конкурентов? Но с какой стати тогда убивать Веру? Что она могла знать об этих людях, если живет в другом городе и появлялась здесь, по словам Одинцова, всего несколько раз.

– Вопрос: что она успела увидеть за это время? – пожал плечами Берсеньев.

– Что увидеть?