Детектив для уютной осени

– Не мог бы ты свалить отсюда? – вежливо спросила я.

– От того, что ты подхватишь воспаление легких, жизнь лучше не станет.

С этим не поспоришь. Перестав обращать на него внимание, я пила молоко, а он устроился в кресле и принялся насвистывать.

– Ты откуда взялся? – поставив пустую кружку на пол и сообразив, что уходить он не торопится, задала я вопрос.

– Домработница забыла мой костюм забрать из химчистки. Вот я и решил от безделья за ним съездить. Прекрасное субботнее утро, солнышко светит, настроение почему-то гнусное… Вдруг вижу, сидит в сугробе моя дуреха и сопли размазывает. Да еще блажит на всю улицу. Хорошо, что мимо ехал я, а не менты. Сидела бы сейчас в каталажке, вот папуле-то радость.

– Благодарствую, Сергей Львович, – низко поклонилась я. – Или как тебя там…

– Чего в сугробе-то сидела, юродивая? Не утерпела и к Стасу подалась? А он послал тебя подальше? Или все-таки ты его?

– Он меня.

– Ну, для разнообразия можно и ему тебя послать.

Меня больше не трясло как в лихорадке, и мир вокруг выглядел привычным, но легче от этого не стало. Недавнее отупение сменила злость, хотелось разнести все вокруг, разбить, изуродовать, хохоча во все горло. Желательно, начав с себя. Но буйство Сергей Львович пресечет парой хороших затрещин.

– Иди сюда, – я приподнялась и ухватила Берсеньева за ремень брюк.

– Эй, полегче! – прикрикнул он. – Немытыми руками – и к самому святому.

– Я только что из ванной, и руки у меня чистые. Давай трахнемся.

– С чего вдруг? – хмыкнул он.

– Сегодня суббота.

– Не пойдет, – покачал он головой. – Думаешь, я не понимаю, чего тебя так плющит? Стасик тебя отшил, так ты решила, чем хуже, тем лучше? Трахнешься со мной, и дороги назад уже не будет?

– Не твое собачье дело.

– Мне-то это на хрена? – возмущенно спросил он.

– Придумай что-нибудь, – пожала я плечами.

– Ага. И думать нечего. Ты ж меня потом возненавидишь. И я лишусь не буду говорить единственного друга, они мне на фиг не нужны, но дорогого моему сердцу существа.

– Собаки-компаньона?

– Точно. А с собачками я не трахаюсь.

– Тогда вали отсюда, надоел.

Я накрыла голову подушкой и почти тут же забыла о его существовании. Но Берсеньев тихо удалиться не пожелал, хоть я на это и рассчитывала. Стащил подушку с моей головы и заявил:

– Если ты с горя надумала удариться во все тяжкие, предупреждаю сразу: затея глупая. Будет только хуже. Поверь человеку, который на этом собаку съел. Душевные раны задорным траханьем не лечатся. Поутру муторно до отвращения. В основном к себе. Порочный путь, дорогая. – Сев рядом, он обнял меня за плечи, а я сказала:

– Не трогай меня. – Получилось испуганно.

– Ну, вот… то трахнуться предлагаешь, то шарахаешься. На тебя не угодишь. Повторяю в который раз: у меня к тебе сугубо платонические чувства. Связаться с такой, как ты, значит нажить геморрой на всю оставшуюся жизнь, чему твой Стасик яркий пример.

– Почему это? – спросила я, нахмурившись. Его слова, как ни странно, здорово задели.

– Потому… ну-ка, подвинься. – Он лег рядом, обнял меня, пристроив мою голову на своем плече. – Есть бабы, которые не отпускают, – продолжил с усмешкой. – Нарвешься на такую, и полный трындец. Куда ни беги, а в душе свербит и назад очень хочется, и сам понять не можешь, с чего такая глупость. Мужиков к таким, как ты, тянет, точно мух на сладкое, хоть и догадываются, что получат по самое не могу. Кто поумней, вовремя соскакивает. И только я, мудрый старый лис, рядом с тобой чувствую себя распрекрасно, потому что в свой капкан я уже угодил и тянет меня совсем в другую сторону. В общем, еще одна большая любовь мне не грозит, чему я рад безмерно. Теперь все ясно?

– Еще бы понять, что мне со своей большой любовью делать, – вздохнула я.

– А ничего с ней делать не надо, либо рассосется, либо все сложится. Короче, кончай отходные молитвы…

Он не успел договорить, дверь вдруг распахнулась, и я увидела Стаса. Он вошел, взглянул на нас и криво усмехнулся.

– Входная дверь, как всегда, открыта, а ты, милая, сумку в офисе забыла. – Он бросил сумку на подлокотник дивана.

– Да что ж за день сегодня, – простонал Берсеньев, выходя из ступора, я, в отличие от него, могла лишь беспомощно глаза таращить. Стас развернулся к выходу, а Берсеньев торопливо продолжил: – Эй, это братские объятия…

– Ну, так и продолжай в том же духе, кто ж мешает? – пожал Стас плечами и прикрыл за собой дверь.

Наконец начав соображать, я вскочила и бросилась за ним.

– Стас, подожди!

– Я приехал вернуть тебе сумку, – спокойно сказал он. – Только и всего…

– Это неправда… пожалуйста, давай поговорим.

– Все, что я хотел сказать, я уже сказал. Очень надеюсь, что на этом мы и закончим.

Он ушел, а я еще некоторое время таращилась на входную дверь. А потом побрела в комнату. Берсеньев сидел на диване, усмехнулся и сказал:

– Водки, поди, нет? Сбегать?

– Ненавижу тебя… – покачала я головой.

– За что? Кстати, я бы на твоем месте радовался: ревнует, значит, любит. Если не будешь валять дурака, ваша затяжная Санта-Барбара закончится счастливым браком, с кучей детишек и милыми семейными праздниками.