Детектив для уютной осени

– Что же ты, друг дорогой? Был пьян или за руль не держался?

– Да он же, Егор Макарович, как зверь из-под тебя рвется!

– Авария? – догадалась Лионелла.

– По лесу на квадроциклах катались, – ответил Тихвин. – Все мужики как мужики, и только этот дрищ не удержался в седле.

– Второй день маюсь. – Кислянский словно оправдывался.

– Зачем же пришел? Остался бы дома на диване.

Наблюдая за технологом, Лионелла была уверена, что, будь его воля, он так бы и сделал. Что же помешало? И, кажется, она знала ответ: страх потерять расположение Тихвина.

Лионелла чувствовала – ее буквально пронизывает ощущение всеобщей угодливости и преклонения. От этого сделалось мерзко.

– Значит, на квадроциклах вы катались недавно? – уточнила она.

– Позавчера, – уточнил Кислянский. – По лесу доехали до «Рыбачьего», потом – обратно. То есть обратно я уже не сам ехал. Меня до «Скорой помощи» довезли. Потом – в приемный покой.

– Во сколько это было? – Лионелла сама не понимала, для чего ей детали.

– Часов в девять вечера, – ответил Кислянский. – Было уже темно.

– Ага, – глубокомысленно заметила Лионелла. Однако все, что происходило в тот день раньше одиннадцати, не интересовало ее. В девять часов вечера съемочная группа приехала в пансионат и Бирюкова была жива.

Тихвин встал и, кивнув на стол, приказал жене:

– Нужно все освежить.

Марианна подозвала распорядителя ужина, и по его команде вокруг стола с удвоенной энергией засуетились официанты.

Егор Макарович с Лионеллой вышли в соседний зал, за ними, словно выполняя приказ, потянулись все остальные.

Лионелла достала из сумочки футляр с янтарным мундштуком и тонкую сигарету.

– Идемте на веранду, – сказал Тихвин.

– Вы же не курите, – вспомнила Лионелла.

– Я вам уже говорил. И не люблю запах дыма в доме.

– Что ж, идем на веранду. Но там холодно.

– Там – тепло. Там зимний сад.

Покинув зал, Тихвин и Лионелла вошли в заросли тропической зелени. Посреди зимнего сада располагался большой пруд с вуалехвостыми рыбами. Лионелла села на скамейку и закурила. Тихвин присел рядом.

– Хочу вам признаться, – заговорил он.

– Давайте.

– Ваш первый фильм я смотрел двадцать два раза.

– Как глупо.

– Второй – двадцать пять.

– Не побоюсь спросить про мой третий фильм. Сколько раз вы смотрели «Вверх по течению»? – Лионелла манерно выпустила кольцо дыма и взглянула в лицо Тихвина.

Отвечая, он, кажется, растерялся:

– Не помню.

– Что ж вы так?

– Не скрою, был в вас влюблен.

– Как глупо, – повторила она. – Вы же совсем не знали меня.

– В те времена я знал каждый ваш жест, каждый поворот головы и движение губ.

– Вы не кажетесь мне романтиком, – заметила Лионелла.

– Теперь – да. Жизнь очень изменчива.

– Из чего следует, что люди меняются.

– Не во всем. – Тихвин придвинулся, и Лионелла почувствовала запах его парфюма.

– Это признание? – спросила она.

– Вы разбередили мне душу.

Лионелла потянулась стряхнуть пепел, но Тихвин схватил ее руку и стал жадно целовать.

– Тихо… Тихо… – прошептала она и вдруг заметила среди зелени консультанта Никанина. – Юрий Платонович, идите к нам!

Никанин подошел, остановился чуть в стороне.

– Очень хорошо, что вы здесь. Садитесь, – сказала Лионелла. – Есть тема для разговора.

– О чем желаете говорить? – Никанин сел на край скамьи и покосился на Тихвина.

– Можете курить, – мрачно сказал тот.

– Вы же знаете, что Бирюкову повесили на осине… – начала Лионелла.

– От этого разговора – увольте. – Никанин протестующе вскинул руки и встал, собираясь уйти.

– Стойте! – окликнул его Тихвин, и консультант замер. – Что за ребячество? Дама хочет поговорить. Отчего же не удовлетворить ее желание?

– Я ничего об этом не знаю, – пробормотал Юрий Платонович.

– А это неважно, – сказала Лионелла. – Что вы знаете про Иуду Искариота?

– Что за дикая затея – связывать убийство Бирюковой с библейскими мифами?

– И все-таки?

– Иуда Искариот – один из двенадцати апостолов, ученик Иисуса Христа, – ответил Никанин.

– Кажется, его тоже повесили на осине?

– Никто его не вешал. – Никанин поморщился. – Предав Иисуса за тридцать сребреников, Иуда вскоре раскаялся и повесился сам, как вы справедливо заметили, на осине.

– Как интересно…

– С осиной вообще связано много мифов и легенд. – Никанин закурил и, затянувшись, выдохнул: – Нечистое, проклятое дерево.

– Кто его проклял? – заинтересовался Тихвин.

– Существует несколько вариантов. Например: когда Богоматерь с Иосифом бежали в Египет, спасая младенца Христа, они укрывались от преследования воинов царя Ирода под деревьями, и те переставали шелестеть листьями, чтобы не выдать святое семейство. И только осина шелестела своими листьями. За это она была проклята и по сей день шелестит листьями на ветру и без ветра. И, кстати, прутья, которыми бичевали Христа, и крест, на котором его распяли, были осиновыми.

– Это совпадение? – спросила Лионелла.

– Это миф, – ответил Никанин.

– А как насчет повешения?

– Это было самоубийство, – напомнил Юрий Платонович. – И вообще, когда Иуда решил повеситься, сначала он выбрал березу.

– Но ведь вы…