Детектив для уютной осени

– Атланты, – сморкаясь, сказала Антипия, – не возродятся. Их и было-то всего ничего. Их мало, а работы много. Больше не придут, устали они. Все сидят по домам давно.

– Кто? – тупо спросил Меркурьев, и Антипия спохватилась:

– Никто, я просто так. Ты пошутил, я тоже пошутила.

– Как ты вызываешь духов?

Она вздохнула, и опять горестно:

– Ну как? Прошу их явиться. Они отвечают. Иногда появляются, а иногда нет, это заранее никогда не скажешь. А иногда, – она оживилась, – зовешь одного, а появляется другой! И долго не признается, что он не тот! Они так над нами смеются.

– Ты что? – спросил Меркурьев, которого осенила догадка. – Ненормальная?..

Она кивнула, довольно жизнерадостно на этот раз.

– Понятно, – пробормотал он.

А что, пронеслось у него в голове, вполне возможно. Я ничего о ней не знаю, и никто ничего о ней не знает, кроме подозрительного: она прибыла на слет магов, вызывает духов, носит странные, нелепые одежды, говорит нелепые слова. Вполне возможно, что она ненормальная!..

Мало ли людей с навязчивыми состояниями!..

Но откуда-то она знала о мертвом человеке! Ходила утром гулять, наткнулась на него и никому не сказала? Решила дождаться кого-то, кто нашел бы тело вместо нее? Это глупо – она была там от начала до конца, и на пляже, и в отделении!..

И кто-то явно помогает ей в ее мистификациях здесь, в доме! Кто станет помогать безумной?..

Да, и еще!..

– Ты сказала там, внизу, что не пойдешь в гостиную, потому что ты их боишься.

Антипия вскинула голову и посмотрела на него.

– Кого ты боишься? Ты же всех видела сто раз.

– Я просто так сказала, – пробормотала она.

– С кем ты разговаривала в коридоре у камина?

– Я не разговаривала!

– Тогда кто разговаривал?

– Я не знаю! – почти крикнула она. – Что ты ко мне пристал? Я не разглядела! Я слышала, но не разглядела.

Василий Васильевич вытаращил глаза. Такой поворот событий не приходил ему в голову.

– То есть, – сказал он и налил в чай коньяку, – ты спустилась по нашей лестнице, вышла в коридор и услышала, что там разговаривают. О чем они говорили?

– Ох, – Антипия вздохнула, припоминая. – Сначала один велел другому не шуметь. А тот говорит: это не я! Потом что-то про камень, про то, что все прибыли. Этот еще говорит: двери закрой! А тот ему: я закрыл.

– Так, – сказал Меркурьев. Он слышал примерно то же самое. – А где именно они разговаривали?

– По-моему, где-то близко, – ответила Антипия. – Во всяком случае, недалеко.

– Да ну тебя, – рассердился Василий Васильевич.

Он поставил перед ней кружку, а сам сел напротив.

– По-разному бывает, – возразила Антипия, принюхиваясь к пару, который источала кружка. – Бывает, разговаривают совсе-ем далеко, а слышно отлично. А бывает, под боком, но ничего не разобрать. Или помехи кто-нибудь наводит, или специально так разговаривают.

– Какие помехи? – вновь раздражаясь, спросил Василий Васильевич. – Кто наводит?

Она сделала глоток, зажмурилась и посидела молча.

– Я правда не видела, – вымолвила она в конце концов. – Я бы сказала, но не знаю. Ты выброси все это из головы. Это… не наше дело.

– Какое именно дело – не наше? – осведомился он.

– Видишь, как мне нужен грим? – спросила она. – Пока я была в сари, саронге и с третьим глазом, тебе и в голову не приходило задавать мне все эти вопросы. И никому не приходит! А когда я – как я, все сразу по-другому. Мне нельзя быть собой.

– Оставайся собой всегда, – пропел Василий Васильевич, – даже если придет беда или станет камнем вода-а!..

Антипия сосредоточенно дула на чай, делала глоток и опять принималась дуть.

– Ты никому не расскажешь?

– О чем?

– Что я… не такая?

– Я не такая, – не удержался Василий Васильевич и выбрался из-за стола, – я жду трамвая!

И прочел ей небольшое наставление. Она уже взрослая девушка, нужно найти себе более уважаемое занятие, чем дурить обывателей по провинциальным гостиницам. Нельзя так беззастенчиво пользоваться людским невежеством. Впрочем, невежество – полбеды!.. Наверняка есть люди, задавленные страданиями или трудными жизненными обстоятельствами, и им она тоже морочит голову, обещая ответить на трудные вопросы или помочь там, где никто не в силах помочь, а это гнусно. Человечество склонно к мистике, людям хочется чудес, это понятно, так было на протяжении всей истории человечества, но беззастенчиво этим пользуются только шарлатаны и жулики. Даже инквизиция, сотни лет сжигавшая на кострах тысячи женщин, честнее, потому что отцы-инквизиторы свято верили, что сжигают ведьм, то есть очищают род людской от скверны и ереси, а то, что делает она, Антипия или как ее там зовут по правде, не поддается вообще никакой оценке. С этим нужно покончить.

– Я покончу, – сморкаясь, пообещала Антипия или как ее там по правде, когда Василий Васильевич выдохся и замолчал. – Только пока никому не рассказывай, что ты меня… разоблачил.

Меркурьев великодушно пообещал не рассказывать, но дал ей три дня срока на осознание.

– Я оставляю за собой полную свободу действий, – сказал он. – Через три дня ты должна перед всеми извиниться за обман. Или я сделаю это за тебя.